Страшное в терапии — неизбежность. Сколько-нибудь серьёзное столкновение с глубинным травмирующим материалом — воспоминаниями, о которых не хотелось бы знать, инсайтами, от которых хотелось бы убежать, пониманием, которого «лучше бы никогда не было» — вызывает ужас.
Но это не только ужас повторного соприкосновения с чем-то давно вытесненным, это ещё и крайне неприятное чувство, возникающее при осознании тех последствий, которого несёт с собой обретённое прозрение.
Невозможно «развидеть» то, на что удалось открыть глаза. Можно пытаться: убегать в работу, прокрастинацию, отношения и вещества. Убегать можно, но убежать не получится.
Так или иначе, рано или поздно придётся действовать: однажды начатая терапия не закончится никогда.
Структура социальных отношений, ритм и формат жизни, контрагенты из самых разных областей — всё это формирует ригидную среду, которая адаптировалась к тому образу существования, который человек проявлял до начала терапии.
И эта среда будет сопротивляться, причём сопротивляться агрессивно. Настолько агрессивно, насколько сможет. Разумеется, в ход пойдут самые эффективные средства подавления.
И с этим придётся бороться. Само собой, от среды начнёт поступать обратная связь в виде обвинений в агрессивном поведении, манипулятивности, некорректности в общении и прочих вещах. А когда это перестанет работать, кто-то очень важный, кто-то, от кого совсем не хочется такое услышать, скажет напрямую: «Ты меня убиваешь».
Да, формулировка не обязательно будет именно такой. Но важна не форма, важен смысл. А смысл там всегда один: «твоё «хорошо» делает мне «плохо», откажись от него».
И вот здесь возникает очень сложная ситуация: приходится либо подчиниться (и тогда на какое-то время происходит откат в терапии), либо принять в себе крайне отталкивающую, мерзкую, злую и непривлекательную часть, которая позволит сказать: «Да, но мне-то хорошо, и это важнее».
Интеграция инфантильных частей психики — требовательности, агрессии, ожиданий и прочих компонентов, от которых так важно избавиться, над устранением которых многие травматики трудились многие годы, прокачивая навыки ненасильственного взаимодействия, задача не просто сложная: это задача, которую и решать-то не хочется.
Парадоксальным образом проявляемая импульсивность, «сложность характера» и прочие аспекты, делающие травматиков достаточно непростыми контрагентами для коммуникации, здесь не очень-то помогает.
Обычно агрессивное поведение, заметное окружающим, даже если оно проявляется, даже если оно принимает яркие, эффектные формы, ничего общего с задачей, которую приходится решить в терапии, не имеет.
Импульсивное и агрессивное поведение часто не имеет в своём ментальном интроспективном отражении важного компонента: понимания того, что оно именно такое — импульсивное и агрессивное, — а также принятия этого факта без необходимости добавления инфантильных «обоснований».
По сути своей необходимое действие заключается не в легализации агрессии, не в интеграции требовательности, и даже не в том, чтобы разрешить себе действовать вопреки интересам окружающих: это у травматиков (по крайней мере, тех, кто дошёл до терапии) и так есть.
Задача в том, чтобы, с одной стороны, принять большую важность своих потребностей по сравнению с навязанными обязанностями, а, с другой, в развитии способности по-настоящему видеть последствия этого принятия и выдерживать понимание того, как оно влияет на других; выдерживать «в чистом виде», не пытаясь выстраивать обоснования, не подкрепляя рационализациями, не включая другие психологические защиты.
Действительно развитая система желаний предполагает способность сказать «я хочу» так, чтобы не было необходимости это «хочу» как-либо объяснять: желание — отражение глубинных процессов психики (проекция сигналов лимбической системы, если вам так проще это принять), оно принципиально не должно основываться на чём-либо, иначе просто не сможет выполнять свои функции (спойлер: функция желания — в том, чтобы давать психический ресурс для деятельности).
И вот с этим обычно возникают существенные сложности. Даже те люди, которые во внешнем мире проявляют поведение, которое другие могут считать наглым, агрессивным и неприемлемым, как правило, пытаются его как-то обосновать, чтобы остаться «хорошими» в собственных глазах.
Даже вор и бандит имеет некую, пусть и странную, на взгляд обывателя, этику: «Я не отбираю материальные блага, я лохов жизни учу» (формулировки отличаются в зависимости от региона и исторического периода, но суть не меняется).
Это не только оправдание перед внешним миром, это инфантильная конструкция, призванная сохранить иллюзию легитимности своих действий.
Но потребность в сохранении легитимности — это как раз одна из вещей, которые до́лжно устранить в терапии.
Реализация не предполагает необходимости тратить ресурсы на подобные элементы самообмана, она — про аутентичность и принятие себя (боже, какую пошлость я написал!).
Чудовищ вокруг тем больше, чем в меньшей принято и интегрирован в повседневное сознание собственное, самый страшный монстр: монстр собственных интенций и стремлений.
Этот дракон жесток и коварен: кажется, что если его не выпускать наружу, он не сможет уничтожить всё, что вам дорого. Но это только кажется так: у человека просто нет механизмов для того, чтобы его не выпустить.
Закрыть глаза на его «прогулки» — легко. Запереть в подземелье так, чтобы это была именно тюрьма, а не нора, из которой он свободно выходит по ночам, — не получится.
Что с ним делать? Принять, что он такой. Что его рацион — отнюдь не веганский. И кормить. Кормить досыта, соблюдая баланс нутриентов.
И тогда окажется — рано или поздно, когда голод, вызванный долгой необходимостью скрывать своё присутствие, снижается до неких достаточно адекватных значений, — что ему вовсе не обязательно съедать всех жителей окрестных деревень, что нескольких куриц, да пары-тройки специально выращенных для этого свиней вполне достаточно.
А некоторые из них, спойлер, вообще могут рыбой питаться.
Виталий Лобанов
Достаточно скептически относится к психологии и смежным дисциплинам, искренне считая, что имеет на это все основания.
Не имеет определённой профессиональной принадлежности, одинаково не доверяя гештальтистам, КПТ-шникам, психоаналитикам и даже бихевиористам. Однако в работе считает возможным использование наработок из любых (ну, может быть, кроме совсем уж эзотерических) направлений.
Имеет опыт пребывания в психиатрическом стационаре, с последующим самостоятельным преодолением последствий этого самого опыта. Работает онлайн, иногда пишет довольно упоротые тексты на этом сайте.
Запись на консультацию к Виталию доступна по ссылке: bootandpencil.com/schedule-appointment/