ФП / Favourite person

Наверное, пора бы уже поговорить о ФП-шках. Обычно в разговоре о ФП имплицитно подразумевается, что субъект, о котором идёт речь (НЕ сам ФП, а тот, для кого некто стал этим самым Favourite person’ом) имеет пограничное расстройство личности, но, ИМХО, это вовсе не обязательно. 

ФП — это некий человек (хотя в граничных случаях — ФП может не только не принадлежать к гоминидам, но и вообще не быть материальным объектом), к которому у травматика вырабатывается «особое отношение». Характер этого отношения проще всего передать фразой «он становится необходимым для функционирования». 

Если смотреть на феномен ФП с позиций схемной терапии, то можно сказать, что у субъекта достаточно сильно выражена схема «Спутанность / Неразвитая идентичность». Если забить на схемную терапию, то получается, что травматик, с одной стороны, проецирует на ФП множество фантазий об отношении к себе, а, с другой, экстернализирует в него значимую часть своих сложностей в адаптации. 

Достаточно часто ФП-шкой становится объект романтической привязанности / сексуального желания. Однако верно и обратное: если травматик ФП-шит кого-то, скорее всего, у него (травматика) возникнут некоторые интенции в направлении ФП, которые будут с высокой вероятностью интерпретированы в сторону сексуального желания или романтического интереса. 

Это действительно запутанная схема, и сложно с ходу определить, что здесь причина, а что следствие. Предлагаю пока считать связь реципрокной, а там разберёмся. 

Значение ФП для травматика

Начнём с главного: зачем вообще травматику ФП? Если пытаться ответить одной фразой, лучшим вариантом ответа будет такой: «чтобы бороться с тревогой». 

«Какое, нахрен, бороться? ФП и взаимодействие с ним / ней — это одно сплошное тревожное болото с многочисленными кротовыми норами прямо в ад!» — возразит мне опытный читатель. 

«Иллюзорное, конечно» — отвечу я ему.

ФП — это не про реальность, это про некоторое обещание. Оно может переживаться по-разному: от «вот если я добьюсь её, у меня всё в жизни наладится» (совсем уж наивный вариант) через «смутно чувствую, что что-то не так, оно ощущается сильно, но беспредметно (а когда ФП рядом — ощущается меньше)» и до «вот он-то нормальный, всё понимает, конструктивный, да и у меня опыт большой, можно попробовать». 

Есть ещё довольно часто используемая травматиками мантра «всё, никаких больше ФП, я завязал(а)», но мы не будем тут подробно её рассматривать, поскольку она есть не более, чем успокоительная (до некоторой степени) руминация: она может слегка обезболить в моменте, но в большинстве случаев не является правдой, поскольку невыполнима (если, конечно, не рассматривать экстремальные варианты вроде физической смерти и ментального повреждения травматика). 

Но, несмотря на то, что с ФП действительно связано множество тревог, эта штука («штука» тут корректное слово, поскольку речь идёт не о человеке, на которого спроецирован образ ФП, а о самом феномене, об этом образе) может иметь противотревожный эффект. 

Достигается он за счёт двух механизмов. Во-первых, за счёт отвлечения. 

Действительно, можно (не только в теории, гораздо важнее, что это действительно получается на практике) не так сильно переживать по поводу сложностей в социальной адаптации, отсутствия ответа на сакраментальный вопрос «кто я?», ощущения невербализуемого, но сильного «что-то не так» и прочих сложностях, когда ФП-шка не отвечает на сообщение уже 30 секунд («она точно меня игнорит, потому что плохо относится, и не рассказывайте мне про “посрать пошла”!»). 

Второй механизм — это яркое эмоциональное подкрепление: буквально химическая анестезия (эндогенная, там дофига энкефалинов / эндорфинов / катехоламинов и прочего выделяется), если взаимодействие с ФП всё же происходит в сколько-нибудь удовлетворительном ключе. 

А ещё (это не отдельный механизм per se, а некий амплификатор / аллостатический модулятор) достаточно часто ФП является одной из немногих персон (если не вообще единственной), с которой травматик может в меньшей степени диссоциировать. 

Диссоциация как явление, как механизм психической защиты, да и как некое особое состояние сознания издавна ассоциируется с психической травмой. Но, рассматривая совсем уж крайние случаи вроде Миллигана или истерических фуг, с одной стороны, либо ситуативные диссоциативные реакции, с другой, специалисты нередко упускают важную деталь: хронические травматики достаточно сильно диссоциированы большую часть времени. 

И речь идёт не только о шизоидах с их «диссоциацией от телесности и эмоций», истероидах с их пресловутой (на самом деле это неправда) «поверхностностью» или ПТСР-щиках с их лакунами в памяти. 

Нет, обычный среднестатистический травматик / психотик / пограничник большую часть времени диссоциирован. 

И это — хорошо, это позволяет ему как-то выживать, сохраняя (хотя бы) некоторую способность переносить боль и адекватно (в своих границах) функционировать. Диссоциация прекрасна, но есть у неё и побочные эффекты. 

В рамках выбранной темы нас интересует тот из них, который заключается в неспособности травматика в полной мере воспринимать эмоциональную поддержку, а также эмоционально насыщаться: будучи задиссоциированным, травматик просто физически не способен удовлетворить свои эмоциональные потребности, в т.ч. «достаточно отгладиться». 

А с ФП — до некоторой степени и при выполнении некоторых условий — способен. Или, по крайней мере, ему так кажется (пока не влетит в фазу разочарования / обесценивания). Или, если ещё точнее, он экстернализирует вовне некое обещание о том, что «вот там-то это точно получится». 

Разумеется, сам процесс экстернализации, равно как и вербальная формулировка этого обещания осознаются травматиком далеко не всегда: чаще это просто некая тяга к объекту (ФП), либо никак толком не отрефлексированная, либо закрытая какими-то достаточно примитивными рационализациями («она точно меня поймёт, поскольку изучала психологию»).

И этот аспект может являться основным глубинным драйвом травматика в сторону ФП: к тому возрасту, когда травматик технически уже будет способен кого-либо заФП-шить, у него накапливается значимое количество фрустрации, с которой психические защиты далеко не всегда справляются, и эту фрустрацию хочется (не всегда осознаваемо) снять. 

А тут — ФП. И «обещание» (возможно, не сформулированная явно оценка того, что всё может получиться).

Т.е. травматик, склонный ФП-шить кого-то делает это не так уж и напрасно: это может помочь в моменте (отвлечь от действительно важного и сложного), это может способствовать преодолению выученной беспомощности (надежда — злостная штука, но локально может сработать), это позволяет хоть иногда и хоть немного насыщаться (хотя бы в теории).

ФП и секс / романтика

Итак, травматика к ФП «тянет». «Тяга» (прекрасная аллюзия на зависимости) эта до некоторой степени обоснована, но что с ней делать? 

Здесь мы сталкиваемся с культуральными аспектами и социальными шаблонами. Пока наш травматик взрослеет (тут сделаю некорректное предположение, что читатель плюс-минус в одном культурном контексте со мной), он из каждого утюга слышит о том, что «если у тебя есть сильное стремление к человеку, значит, ты хочешь его трахнуть». 

Причём часто не просто «трахнуть» как «совершить коитус», а непременно «сложное трахнуть» с отношеньками и [звериной] серьёзностью.

Опять же, это не то чтобы совсем не так, в конце концов, прекрасная формулировка «сожрать и выебать» не вчера родилась, но я хочу рассмотреть другой аспект: многим людям вторичная социализация не предлагает альтернативных объяснений. 

Наверное, раз уж я утверждаю, что другие варианты есть, и многие о них просто не знают, надо бы их перечислить. 

«Оформить», «упаковать» смутное стремление к Другому можно, например, в более лёгком варианте того же самого. Но мало кто действительно умеет в корректное FWB, к сожалению. 

А ещё, с ним (Другим) можно просто дружить: достаточно часто физический контакт в конкретном случае не требуется. 

А можно уйти в тактильность с меньшим количеством эротики (но тут скорее идеалистский вариант, на практике травматик, скорее всего, либо фрустрируется, либо переведёт процесс в половую еблю). 

И ещё куча разных способов: конкретика зависит от потребностей, и моя цель тут — просто показать, что эти способы a) есть и b) отличаются от нарратива-по-умолчанию. 

Немалое количество ФП-шных страданий и трагедий (кстати, без кавычек) происходит как раз потому, что травматик не может отделить одно («жить в браке до старости») от другого («чувак, ты хороший слушатель, послушай меня ещё 15 часов»).

Хуже того, в «хорошем» (по крайней мере, многие травматики оценивают этот сценарий именно так) случае тоже с высокой вероятностью может случиться жопа (в плохом смысле). 

Даже если желаемое романтическое партнёрство в том или ином виде состоится, довольно вероятно, что травматика и тут постигнет разочарование: ФП есть и доступен, а толку нет. 

Нередко бывает так, что его (толку, эффекта разрешения фрустрации) нет только и исключительно потому, что декларируемые (в т.ч. и себе) потребности не совпадают с реальными. 

Аналогия для иллюстрации: человек очень сильно хочет спать, но вместо того, чтобы погрузиться в сон, ест. Иногда это даже помогает, но генерально не решает проблему. 

Поэтому в терапии кейсов ФП-шенья кого-либо анализ / формулировка / развитие потребностей (и трансформация их в полноценные желания) может быть очень важным этапом.

Стандартные сценарии отношений травматика и ФП

Общее мнение, принятое в индустрии ментального здоровья, гласит, что классическое ФП-шенье — это плохо. Дескать, отношения эти (даже односторонние, хорошему травматику, чтобы отношаться с кем-то согласие / осведомлённость второй стороны не требуется) принципиально деструктивны потому, что деструктивны принципиально. 

Мол, нефиг настолько сильно полагаться на другого человека, надо иметь Сильное Эго, Развитую Идентичность и вообще быть богатым и здоровым (а бедным и больным — не надо, ага). 

И снова сложно с этим не согласиться, однако практического смысла в этом утверждении не слишком-то много. 

Мозгоправы давно заметили, что отношения травматика с ФП до некоторой степени имеют определённый паттерн, который обычно описывается как «цикл идеализации / обесценивания». 

Разные школы предлагают различные подходы к его (этого цикла) пониманию: аналитики говорят о принципиальной неспособности травматиков интегрировать позитивные / негативные репрезентации объекта и связывают такие переключения с тем, какая именно в данный момент «загружена». 

ДБТ-шники пытаются выстраивать всякие «заземления» и развивать копинги, чтобы в цикле на так сильно колбасило. 

КПТ-шники вообще (по факту) тупо стараются отвлечь травматика от ФП на заполнение табличек.

Но, тем не менее наличие такого цикла и оценка его как достаточно деструктивного — это некое общее место в литературе и практической работе. 

Однако остановиться на таком описании не кажется достаточным для целей повествования: возникает множество вопросов. 

Если циклы, сопровождающиеся сильными эмоциональными качелями, это так плохо, то почему травматики туда так рьяно лезут? Они ведь (в большинстве своём) уже сильно обжигались / разочаровывались, где эффект негативного подкрепления (или хотя бы наказания)? 

Почему многие из травматиков замещают зависимость от отношений с конкретным ФП какими-то «химическими аддикциями», а не идут «заземляться» и «анализировать когниции»?

Наконец, куда отнести ту, хоть и немногочисленную, но всё же непустую категорию травматиков, которые ФП-шат, но в циклы не входят? 

На мой взгляд, ответ тут будет простой: потому, что ФП-шенье работает (см. выше). И рассматривать динамику отношений травматика с ФП нужно не с позиции «тут точно будут циклы и качельки, сейчас мы их найдём, а если не найдём, смажем вазелином глобус», а с позиции «что конкретно этот травматик реализует во взаимодействии с этим конкретным ФП». 

Такая модель предлагает нам иную концептуализацию: вместо строгого (или даже вероятностного, но я не видел, чтобы этот подход был распространён) чередования /«Идеализирую / надеюсь / вдохновляюсь» —> «Обесцениваю / разочаровываюсь / страдаю» —> (повторить) / мы рассматриваем контекст в совокупности с конкретными транзакциями, а также интрапсихическую динамику травматика. 

На входе у нас есть человек, которому больно и плохо, а также ФП-шка, относительно которой в психике формируется бессознательная фантазия об освобождении от боли. 

Дальше травматик (обычно) как-то к этой ФП-шке пытается приблизиться, что не всегда вот-прям-сразу сопровождается отвержением и взрывом непереносимой боли. Просто потому, что на этом этапе значимое количество психических процессов ещё скрыто от травматика, и он просто не чувствует ФП (конкретного человека) как ФП (образ). 

Некоторые травматики на этом этапе начнут возражать, что уж они-то сразу получали отказы, но я тут скорчу хитрую мину и спрошу: «А точно ли сразу?». Действительно ли и на самом ли деле в всех этих случаях вот-прям-совсем не было периода, когда казалось, что потенциальная ФП-шка что-то хорошее в вашу сторону сделала? 

По моему опыту (ага, хреноватый источник), такой период может быть найден (и тут имею наглость утверждать, что именно найден, а не выдуман), если его искать.

Я топлю именно за такое рассмотрение только потому, что оно мне кажется более ценным с точки зрения практической терапии: анализируем, что именно даёт ФП-шка, ищем, что под этим, а после этого вместе строим способы удовлетворить найденное (кто сказал «отгладиться»?).

А будут ли там классические циклы с чередованием или что-то иное — уже не так важно. 

Кроме того, хочу отметить, что коррелирующие (до степени смешения в литературе) с циклами знаменитые «эмоциональные качельки» тоже офигенны как возможность анестезироваться, но этот тезис я оставлю без раскрытия, текста и так дофига уже.

Почему иметь ФП — это больно

Действительно, если ФП — это возможность насытиться, то почему с этим связано столько боли? 

Потому, что возможность не только не означает обязанность, но также и не даёт гарантии: условия, при которых прямое насыщение возможно достаточно сложно выполнимы в реальной жизни. 

Основной источник боли — он не в ФП и не в отношениях / взаимодействии с ним. Он вообще никак с этим не связан, он внутри травматика, просто в процессе ФП-шенья диссоциативные защиты несколько слетают. 

Это не «новый голод» и «новая боль», связанные с ФП. Это старые, давно гниющие и отравляющие фрустрации, которые проявляются в связи с ФП / взаимодействием с ним. 

А ещё есть экстернализации — склонность травматиков выносить часть селф-репрезентаций в Другого (ФП). Образно выражаясь, можно представить это так: «Ты теперь моя ФП-шка, и часть меня, вообще говоря, в тебе». 

Это ещё один значимый источник тревоги и боли, которую испытывает травматик, когда ФП-шка его отвергает (или же просто недоступна). 

Если непонятно, представьте себе, что ваша нога ВНЕЗАПНО стала частью другого человека. Пока вы лежите в обнимку, возможно, это и не является проблемой: какая разница, да и вообще в хороших объятиях границы тела растворяются, что есть фича, а не баг. 

Но вот оплаченные часы истекли, и фея засобиралась домой обнимашки завершились, Другой идёт по своим делам, а ваша нога — отрывается. Да, там именно так: не «нога перешла Другому и стала его ногой», нет, она именно что «отрывается каждый раз, когда Другой уходит» (и не надейтесь на десенсибилизацию, она тут просто не работает, это за границами её применимости).

Часто травматики атрибутируют боль, связанную с ФП, на свойства самого ФП. Или, говоря чуть иначе, проецируют источник боли на него. Во многих практических терапевтических подходах этот механизм является мишенью терапевтического воздействия, и за это мне хочется тех, кто так делает, хорошенько уебать. 

Вот серьёзно, просто чтобы на своей шкуре прочувствовали (строго говоря, наивная фантазия, физическую боль такой силы индуцировать не получится чисто технически), что такое, когда больно, а механизм защиты поломали. 

Здесь же не про то, бесполезные стенания о «повышении осознанности у клиента» бесполезны: при разрушении защитного механизма следует не обесценивать его, а предлагать и внедрять более эффективную (а иначе нахрена всё это?) замену, и никак иначе.

Да, источник боли — не мудак-ФП. Но обматерить ФП и некоторое время видеть его как мудака может быть полезно с утилитарной точки зрения: просто чтобы выжить (психически, но иногда — и физически, суицидальность травматиков никто не отменял).

Итак, ФП — это больно: потому, что далеко не всегда насыщает, потому, что, отвергая / покидая, уносит значимые репрезентации, которые по-хорошему (в идеальном мире) должны были бы быть интрапсихическими. 

Что делать: вытаскивать из ФП свои экстернализации, насыщаться (см. выше). 

Если хочется спать, единственный достаточно хороший способ от этого избавиться — поспать. Есть, употреблять стимуляторы, херачить на заставлялке — может быть неплохо в локальном контексте, но в итоге надо либо поспать, либо умереть. Вот тут — примерно так же.

Почему иметь ФП — это хорошо

На самом деле причин утверждать что это так (с терапевтической точки зрения) всего две. 

Первая достаточно «техническая»: если у травматика есть ФП, это означает, что немалое количество психических функций работают достаточно корректно. Т.е. доступны такие вещи, как потребность в эмоциональной близости, готовность договариваться (пусть и в форме жертвования всего/всей себя во благо ФП), а главное — некоторое чувство «эмоционального голода»: гораздо сложнее, когда «уже не надо». 

Вторая более интересна: наличие ФП обеспечивает динамику, причём динамику «движения к», а не «бегства от». Мне известны только два достаточно надёжных драйвера в терапии — это тревога, от которой хочется убежать, и стремление к чему-то (на самом деле — к утолению фрустрации). 

Второе — «лучше» (меньше работы), поскольку, во-первых, повышает вероятность того, что травматик таки действительно получит достаточно значимое положительное подкрепление своим усилиям на терапевтическом треке (к сожалению, ближе к завершению, до этого — ад и пиздец), а, во-вторых, потому, что на этом типе мотивации люди всё же менее склонны к использованию только и исключительно копингов, завязанных на избегание (они хорошие, но Терапию только на них не построишь).

Вот и всё. Ну, и некая «эмоциональная анестезия», о которой уже и так сказано выше.

Когда ФП перестаёт быть ФП

Вообще, далеко не все травматики способны «расФП-шивать». Особенно это касается пограничников, которые, если верить распространённому высказыванию, «не умеют отпускать», но не только. 

Их, неумеющих, можно понять: тебе непереносимо хреново, у тебя есть штука и опыт использования этой штуки, в котором было хотя бы иногда хотя бы немного менее хреново. А других штук, которые бы делали хоть что-то подобное, — просто нет. 

Конечно, ты (обобщённо) в неё вцепишься, и не станешь отпускать добровольно. Это тупо, блядь, логично. И не надо с этим бороться: когда (и если) травматик сможет без этого обходиться, он сам всё сделает для расФП-шивания. 

Но всё же кейсы, в которых ФП (персона-носитель) некогда был ФП (объектом-функцией), а потом перестал, известны. 

Что можно сказать о них обобщённо, не сильно вдаваясь в анализ частностей и конкретных контекстов? 

Начать, наверное, стоит с уточнения: «перестал быть» — это по словам самого травматика. Немалая часть этих кейсов — совсем не то, чем могут показаться на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении это самое «перестал быть ФП» оказывается простым набором рационализаций, прикрывающих коммуникативную и / или физическую недоступность Другого (вариация: он доступен, но не в том формате, в каком бы его хотел получить травматик). 

Но это — лишь часть случаев. Другая — про «достаточно сильное расФП-шивание», и ей тоже следует уделить внимание. 

Простейший способ расФП-шить кого-то — это заФП-шить кого-то другого, заменить одну ФП-шку другой. Здесь возможны хитрые вариации, когда происходит переключение между разными носителями, которые «хранятся в специальной обойме для ФП-шенья», но сути это (чисто техническое) усложнение не меняет: травматик не ФП-шит одного человека чаще всего в том случае, когда ФП-шит другого. 

Второй вариант — отрастить пуленепробиваемые диссоциации и просто на некоторое (порой — долгое) время просто уйти от боли и эмоционального голода. Диссоциация — самая эффективная защитка, но она не единственная: подойдёт всё, что на долгосрочной дистанции спровоцирует депрессию (не как психическое расстройство, а как состояние общей подавленности психики): злоупотребление веществами, самоподавление, суицид и т.п. 

Некоторые достаточно шизоидные травматики добавляют туда ещё и рационализаций / интеллектуализаций вида «нафиг ваши эмоции», «я знаю 100500 терапевтических моделей, я проработан, этого со мной не будет» и т.д.: конкретные средства тут не так важны (вы же не думаете, что можно сколько-нибудь результативно атаковать такие конструкции КПТ-шкой?!). 

Проблема тут в том, что состояние психической подавленности выгодно только некоторое время, да ещё и в достаточно узком диапазоне этого самого подавления (обычно здесь речь идёт всё же о самоподавлении, пусть и с использованием некоего прокси). 

Если оно недостаточно — здравствуй, пограничная ебанина! Если оно чрезмерно — привет, апатия! А удерживать его в заданном диапазоне сколько-нибудь долго психика не умеет: этот локальный оптимум возможен тогда и только тогда, когда психика движется из состояния «чрезмерной распущенности» в состояние «чрезмерной придавленности». Ой, а вот и наши качельки вылезли, да. 

Но, следует признать, что на этом треке результат может достигаться с хорошей повторяемостью, поэтому травматики им и пользуются: сначала интесивно ФП-шим со сталкингом, серенадами и прочими спецэффектами, потом аутируем в депрессняке, глядя в стеночку, в промежутках — работаем работу и вообще обеспечиваем себе выживание. 

Иногда под «расФП-шить» подразумевается достаточно сильное разочарование в том самом «обещании» (промотайте выше, если забыли): это хорошее окно терапевтических возможностей. Если застать травматика в терапии в этом состоянии, можно выйти на анализ исходных потребностей и истоков травмы с гораздо большей вероятностью, чем когда-либо ещё, не стоит недооценивать такие возможности, — сопротивление тут гораздо ниже, а комплаентность — выше. 

Наконец, пару слов о «розовопоняшном» способе: выйти на достаточный уровень эмоциональной зрелости (в других формулировках: «укрепить Эго», освободиться от «Спутанности» / «развить Идентичность», «обрести опору в себе», «элиминировать свободноплавающую / базовую тревогу»). 

Вообще говоря, способ хороший, правильный. Фигня, что не всегда реализуемый, но хороший. 

Хотя нет, не фигня. Не фигня уже потому, что конкретные методы движения в эту сторону, будучи используемыми за рамками границ их корректного применения, наносят так много вреда, что возникает риск попасть в ситуацию, когда уже действительно ничего нельзя сделать (и я тут не только и даже не столько про самоубийство, сколько про «смерть духа» — комбинацию из слишком интесивного разочарования и слишком развитой выученной беспомощности). 

Основная ошибка терапевтов в таких случаях (даже если мы говорим о самотерапии, где терапевт и терапируемый — одно и то же лицо) — это попытки делать карго-культ. 

Здоровый адаптированный человек удерживает личные границы? — Давайте фигачить в принудительное отстранение, а [естественную и по-своему даже милую] волю к слиянию, жажду растворения в другом — объявим «деструктивной», ага. 

Нормисы в среднем не умоляют на коленях своих половых партнёров оставаться половыми партнёрами (под угрозой гомицида / суцида)? Отлично, давайте шеймить тех, кто так делает (нет, это сарказм). 

В общем, говоря чуть более корректно, не следует от недостаточно зрелой психики требовать демонстрации внешних признаков зрелого поведения: травматик просто «отрастит себе субличность» для обмана докучливого терапевта, закроется от изменений и познания себя и ничего больше не добьётся. 

Тут надо иначе действовать: посмотреть, что именно может (актуально может, а не «хотелось бы, чтобы могла») психика, и из списка выбрать те концептуализации / копинги, которые способствуют этому самому «эмоциональному дозреванию». 

И не бояться, если выбранное покажется страшным (почему-то многие боятся детский регрессивных форм поведения во взрослых людях, но при этом не боятся детей, чудны дела твои, Господи).