…Катится весенний мячик по раскатанному лугу,
И пронзительное солнце разрывает тараканов.
Пролетая где-то, осы
Светят жёлтым полукругом,
Улыбаются в три зуба, вытекают из экранов.
Перламутровые мысли избегают осознанья,
Расчехлённые придатки ждут своих железных членов.
В глубине седой и красной роют странные созданья,
И зубастые перила разбивают об колено.
Распадаются объекты, утекают силлогизмы.
И уверенность шагает — всё назад тяжёлым шагом.
Сине-рваные травинки там играют с эмпиризмом,
Озабоченный уродец стал давно великим магом.
Бездуховно-отрешённый, чёрный заяц
Лает матом. Жрёт и курит свои травы,
Чертит лапою по смыслу, онанизмом занимаясь
Порождает в толпах слухи, все — по поводу отравы.
Там не будет перемены, не пройдут враждою цапли,
Постоянные лемуры не загасят пыл желаний.
И отравленные лужи не разбрызгают ни капли
Редкозубые заборы не удержат от рыданий.
Неизменность изменилась, воплотилась красным жестом.
И глаза из линий рваных смотрят внутрь с укоризной.
Их не выманишь, не выдашь, не проймёшь своим протестом.
И не верят они в слёзы, слишком занятые тризной.
Кто-то умер, умер важный, умер жёлтый и шершавый.
Каждый грамм боролся с жизнью паутиной крепко-тонкой.
Четвертиной бился с тенью, с биомассою кровавой
И ушёл. Он умер. Сгинул. — разнеслось по дому звонко.
Он сегодня не восстанет, он до завтра будет где-то.
Волшебство восторжествует. Снова станет страшно в мире
Полукругло-острым осы — воспаряют над газетой.
Я сижу под одеялом в разложившейся квартире.