Травматики и маршрутизация хорошего

Пост без какой-либо доказательности (она вся ушла на серию про ПРЛ), просто систематизация собственных наблюдений. Психологи наплодили огромное количество бессмысленных непроверяемых моделей, почему бы не добавить к ним ещё одну такую же?

Уверен, основные положения, отражённые в этом тексте, уже кем-то где-то публиковались в гораздо более вменяемом виде, а потом были красиво опровергнуты экспериментаторами, но я всего этого не видел, и буду благодарен за релевантные ссылки и прочие материалы по теме.

Это длинное вступление не просто стандартное нытьё и попытки принизить самого себя, оно имеет непосредственное отношение к теме поста, и ниже я постараюсь более развёрнуто объяснить причины его появления и функции, которое оно выполняет.

Соглашение о терминах и границах применимости

Для начала определимся с терминологией. Под «травматиками» в этом тексте я буду подразумевать людей, подвергшихся воздействию психической травмы, достаточно сильному, чтобы оказать существенное влияние на работу их психики.

Т.е. не только тех, у кого официально выставлен диагноз [К]ПТСР, но и немалое количество «субклинической» популяции. Отчасти эта категория будет пересекаться с «пограничниками» (в т.ч. и теми, которые «по уровню организации, а не по наличию выраженного личностного расстройства), но это лишь пересечение, а не полное совпадение множеств.

Мне представляется, что рассуждения и модели, представленные в этом тексте, применимы не только к «пограничникам», но и к «психотикам». Что там у невротиков — не знаю, мне сложно их понимать.

Под «сигналом» в рамках этой публикации подразумевается воспринимаемое субъектом (в т.ч. и неосознаваемо) информационное воздействие. Т.е. жара, холод, матерный окрик или дружеское объятие — всё это «сигналы».

Наконец, под «опытом» будем понимать субъективное отражение сигналов в психической жизни (как осознаваемое, так и нет) индивидуума.

Присвоенный и отчуждённый опыт

У меня нет никаких оснований утверждать, что всё именно так, но складывается ощущение, что у травматиков существует несколько «хранилищ опыта». Можно называть их «субличностями» / «режимами» / «репрезентациями» — суть от этого не изменится.

Я бы выделил два из них — «присвоенный опыт» и «отчуждённый». Если посмотреть на то, как травматик переживает воздействие стимулов внешней среды (информации, физических контактов и т.д.), то можно заметить, что часть этого опыта становится для него очень личной / значимой, тогда как другая — запоминается, но субъективного эмоционального значения не обретает.

Чтобы проиллюстрировать это различие приведу несколько заведомо утрированных (на них проще показывать) примеров.

Представьте себе, что Боб идёт по людному осеннему парку. Он видит парочки, расположившиеся на скамейках, мамаш с детьми, одиноких спешащих куда-то людей обоих полов, собачников и компанию парней, ведущих себя достаточно «громко и вызывающе». Один них внезапно и агрессивно кричит куда-то в пространство: «Алиса, недостойная женщина, быстро иди сюда, дочь овцы и глупого человека!».

Психически здоровый и психологически адаптированный Боб, вероятнее всего, атрибутирует этот сигнал, как адресованный кому-то ещё (в нём есть явный именованный идентификатор «Алиса», который указывает не на Боба).

Конечно, Боба могут возмутить ругательства сами по себе, он может быть как-то знаком с Алисой, и испытывать гнев по поводу того, что её кто-то оскорбляет, но, почти наверняка, он отнесёт этот сигнал на счёт «отчуждённого» (не относящегося к нему лично) опыта.

Иное дело Боб-травматик. Тут возможна ситуация, при которой он вспомнит про употребление имён собственных в качестве нарицательных (уверен, у этого явления есть название, но я его не знаю), о том, что «Алисами» называют мужчин, подвергаемых различным «процедурам» в замкнутых изолированных коллективах, или иным способом примет это на свой счёт. Гиперментализация, паранойя и вот это всё.

Он будет переживать этот сигнал как относящийся к нему лично (или, если он достаточно продвинут и склонен к рефлексии, — как «относящийся к нему с высокой вероятностью»). Даже если мысль «это они точно мне» не проскочит в его голове, то эмоции будут идти именно такие, как будто он получил сигнал, адресованный ему лично.

Другой, чуть более сложный пример на ту же тему: Боб идёт в магазин и встречает на входе в здание Алису. В норме он так и атрибутирует этот сигнал — «Я встретил Алису», и именно этот факт, возможно, вызовет в нём какое-то количество эмоций (например, удовольствия, если Алиса по каким-то причинам ему симпатична).

В случае травматика всё может перевернуться в конструкцию «Алиса встретила меня» и вызвать некоторое количество эмоций (у Боба!), которые, по его мнению, должна испытать Алиса (например, отвращение). Здесь фишка в том, что, вероятнее всего, во «внутреннем диалоге» Боба эти эмоции будут приписываться Алисе, однако на уровне эмоций — именно он будет человеком, которые их испытывает.

Т.е. в этом тексте «присвоенным» опытом считается не то, что вслух или в мыслях составляется в конструкции с местоимением «Я», а то, что на эмоциональном уровне проживается как нечто личное, субъективное и значимое.

Положительные сигналы

Но нас в рамках этого поста интересует не любой опыт, а только тот, который вызван сигналами, имеющими «положительную окраску».

Дать строгое определение этим сигналам лично у меня не получится, но в целом подразумевается что-то близкое к «похвале», «положительному подкреплению», «проявлению положительных эмоций» и прочим подобным вещам.

Так вот, основная идея заключается в том, что многие травматики положительные сигналы относят на счёт отчуждённого опыта, а «отрицательные» (определение можете составить по аналогии) — на свой.

Тогда схема, изображённая на рис. 2, может быть проиллюстрирована следующим образом:

Во время распознавания сигнала некая внутренняя «рейтинговая система» травматика присваивает ему определённую «валентность» (характер; знак; качество «положительности» или «отрицательности») и далее, в зависимости от её «знака» сигнал попадает либо в «хранилище присвоенного опыта» (отрицательные сигналы), либо в хранилище «отчуждённого опыта» (положительные сигналы).

Т.е. Фраза Алисы «Боб, ты молодец, классно выглядишь» (при условии, что у Боба более или менее стандартные представления о «валентности» сигналов) никогда не попадёт в копилку присвоенного опыта Боба.

Зато короткий перевод взгляда, отвлечение на звонок Евы или иные действия Алисы, трактуемые Бобом как «негативный сигнал», вполне успешно провалятся в хранилище присвоенного опыта. Они непременно станут своими.

Таким образом формируются депрессивные установки, выученная беспомощность / безнадёжность и прочие прикольные штуки.

Ежечасно Боб получает какие-то сигналы из внешней среды, но те из них, которые можно было бы назвать «положительными» маршрутизируются в хранилище отчуждённого опыта и недоступны для эмоционального восприятия как относящиеся к Бобу, зато негативные — накапливаются и вполне себе прекрасно соотносятся с самим Бобом.

Боб живёт в мире «постоянного негативного подкрепления».

Достраивание антисигналов

Жутко не люблю, когда поверхностные знания физики пытаются миксовать с псевдопсихологией, но это такое привлекающее и увлекательное занятие, что не могу удержаться от псевдонаучной метафоры.

Дело в том, что (согласно представленной здесь модели, не имеющей сколько-нибудь адекватного эмпирического подтверждения), травматики склонны не только маршрутизировать входящие сигналы, это было бы слишком просто.

Получив хотя бы условно положительный сигнал и распознав его в качестве такового, они в силу каких-то пока не совсем понятных мне причин (мой личный основной кандидат на эту роль — тревога) достраивают второй, «виртуальный» отрицательный сигнал, усложняя приведённую на рис. 3 схему до такого вида:

Т.е. в психике травматика не может существовать «положительный» сигнал сам по себе, она, не обнаружив его «отрицательного близнеца», с радостью его достроит сама. И смаршрутизирует прямиком в хранилище «присвоенного опыта». Это одна из причин того, почему травматикам бывает сложно и больно воспринимать хорошее к себе отношение.

Услышав от Алисы, что он «отлично справился со своей работой», и не найдя, к чему придраться, Боб-травматик автоматически добавит окончание фразы «… с которой любой идиот справился бы, иначе у тебя бы ничего не получилось», распределив эти части соответственно в хранилища отчуждённого и присвоенного опыта.

Последствия для терапии

Немалое количество терапевтических школ и направлений в явном или завуалированном виде говорит нам о том, что травматиков нужно «поощрять», «учить самопоощрению», «валидировать» и слать им всякие другие подобные «положительные сигналы» с целью добиться «повышения самооценки» (нафига бы её повышать, объясните мне кто-нибудь?!), формирования чувства компетентности (тут согласен, прикольная фича) и вообще прогресса терапии ради.

Однако если принять во внимание схему из четвёртой картинки, становится многое понятно: сопротивление уже не выглядит странным и необоснованным, когнитивные искажения перестают восприниматься именно как искажения (какое же тут искажение, если рядом с «ты молодец» идёт что-то обесценивающее), да и переносные реакции в свете этого понимания кажутся достаточно адекватными.

Особенно интересно выглядит самопоощрение («чем ты можешь гордиться сегодня?» — повбивав би, как говорится). В наивном виде оно может быть представлено как попытка реализовать вот такую схему:

Мой тезис состоит в том, что она принципиально не может быть реализована на том множестве травматиков, которые в ней нуждаются: тем, кто способен справиться с неаутентичностью и ощущением «фальшивости» подобных положительных сценариев, уже давно тем или иным путём пришёл к этой схеме и реализовал её на практике.

Никакая эта ваша терапия ему не нужна. Или уже не нужна.

«Травматик» — не означает «глупый». Не исключает этого, разумеется, но и не означает. Да и не нужно быть гением, чтобы дойти до простой формулы:

«Если тебя никто не хвалит, похвали себя сам. Если ты никому не нужен, осознай, что ты нужен сам себе (и т.д.)»

Тем более, что на дворе 2020-й год, и эта фигня звучит буквально из каждого утюга инстаграмного профиля.

Но оно так не работает. Экстернализация — необходимый компонент, обеспечивающий как минимум валидацию («хвалят дочку Аннушку хотя бы мать да бабушка»), а как максимум «кредит аутентичности».

Если весь жизненный опыт говорит (см. рис. 4) Бобу, что он — плохой, откуда он возьмёт достаточно доверия к фразе «Я хороший»? Где тот внутренний склад аутентичности, из которого её можно зачерпнуть в количестве, достаточном, чтобы обеспечить веру в столь очевидную чушь?

Наиболее логичный ответ — нигде, нету его. А если чего-то нет у тебя, а оно тебе нужно, то его можно получить (украсть, отобрать, выторговать и т.д.) от других. Но здесь и требуется экстернализация — присвоение этого утверждения кому-то / чему-то ещё, кроме самого себя. Поэтому наивная схема (рис. 5) почти никогда не работает.

Думаю, именно попытками обхода этого ограничения на самом деле™ обусловлена форма распространённых психологических приёмов: дневники, письма самому себе, психодрама и прочие штуки, «выносящие» вовне то, чего там, если быть честным, как правило, нет.

Но тут мы натыкаемся на достраивание антисигналов (рис. 4), и нас снова ожидает большой терапевтический облом. Мы (психологи) стараемся показывать своим клиентам их сильные стороны, а они на каждое слово порождают свой антитезис, который затем старательно атрибутируют на свой счёт.

Мы потом удивляемся: «Боб 100500 раз написал в дневнике, чем он гордился за день, почему же он стал таким закрытым?».

Да потому, что, во-первых, мы автоматически заставили его 100500 раз назвать себя бесполезным неудачником, а, во-вторых, ассоциируемся у него с необходимостью это делать. Я бы тоже сбежал (и не только «бы») от такой терапии и терапевта.

Идеализации

Ой, сколько букв по этому поводу написано! Мне кажется, любой психолог рано или поздно хочет по этому поводу высказаться. Могу сказать, что в моём случае это желание обусловлено в большей степени личными мотивами, нежели «теоретическим и научным интересом», но это выходит за рамки поста.

Итак, сакраментальный вопрос: «Зачем травматику кого-то идеализировать?». Зачем он делает это с партнёрами, для чего ему «идеализированный терапевт»? Про родительские фигуры тоже интересно, но, сдаётся мне, это уже за рамками границ применимости предлагаемой модели.

Явление это, как мне представляется, комплексное, и одним ответом тут не обойдёшься.

Но в рамках этого текста я предлагаю рассмотреть лишь один аспект: идеализация внешней фигуры позволяет в некотором смысле идеализировать её сигналы, добавляя им качество «не подвергаемой сомнению достоверности», что (иногда) позволяет обойти встроенную систему маршрутизации:

Более того, маркировка сигнала, как принадлежащего чему-то «идеальному» (точнее, идеализированному, но подмена одного на другое некоторое время вполне работает) позволяет выключить систему автоматического порождения антитезиса в ответ на входящий позитивный сигнал.

Именно поэтому мы видим историю многочисленных идеализаций практически у каждого Боба-травматика.

Конструкция заведомо хрупкая (ничего / никого идеального не существует, и до столба можно докопаться), поэтому возникают и периоды обесценивания (не только поэтому, но про обесценивание и его модель как-нибудь в другой раз), при которых все «виртуальные античастицы» порождаются разом, вызывая немалую боль, разочарование и самообесценивание.

Последнему факту, как мне кажется, уделяется недостаточное внимание в психологической литературе (а может быть, это просто я не те книжки читаю, либо просто в недостаточном количестве): при «крушении идеализаций» возникает не только гнев, тревога и разочарование, но и немалое количество самообесценивания.

Не просто «депрессивных мыслей» или «гиперментализаций», а мощных процессов ревизии опыта и перекладывания его в соответствие со схемой маршрутизации, которая работает вне ситуаций идеализации.

Однако есть одна хитрость, которую травматики интуитивно чувствуют, и это чувство неплохо объясняет их потребность идеализировать порой совершенно неподходящие для этого объекты (точнее — многие объекты без детального анализа того, насколько они для этого подходят).

Хитрость заключается во времени и интенсивности «позитивных сигналов» (произведение интенсивности воздействия на время экспозиции, как обычно): если «успеть» загнать достаточное количество «положительных сигналов» в хранилище присвоенного опыта, то можно получить реорганизацию самой системы маршрутизации (а то и объединение хранилищ, но в последнее мне не особо верится).

Вот и идеализируем мы (травматики) всех подряд, надеясь, что с какой-то попытки реализовать этот нехитрый хак таки получится.

Не получится. Ибо двусмысленность.

Двусмысленные сигналы — опасности и практическое применение в терапии

В реальной жизни мы редко встречаемся со «строго положительными» или «строго отрицательными» сигналами. А если и встречаемся, то далеко не всегда распознаём их как таковые, добавляя к ним свои собственные спутанные контексты и лишая их исходной чистоты.

«Атрибут идеальности сигнала» редко имеет бинарный характер, разумнее его представлять в виде некоей балльной оценки (в отличие от «атрибута идеальности пославшей его фигуры», где часто всё именно бинарно).

Да и «маршрутизатор входящих сигналов» работает как вероятностная штуковина: чем выше балл, тем с большей вероятности система слепо отправит позитивный сигнал в хранилище присвоенного опыта.

Однако «высокая вероятность» отнюдь не означает гарантии результата. Поэтому нет-нет, да и долетают до него высокозначимые отрицательные сигналы от идеализированной фигуры, которые как саму идеализацию поломать могут («нафиг бы мне его/её идеализировать, если сигналы всё равно отрицательные»), так и просто снизить суммарный баланс представлений травматика о себе до привычного отрицательного уровня.

Именно поэтому такое желаемое многими травматиками «исцеление в любви» (влюблённости, если быть точнее, но мало кто этим заморачивается) так редко работает в реальной жизни.

Однако, обламывая очень часто любовные отношения, смешанность / небинарность / вероятностный характер всей этой системы может помочь отношениям терапевтическим.

Дело в том, что, как и любой другой маршрутизатор, система распределения сигналов может «подвиснуть» или «сломаться», если отправить ей правильно сформированный сигнал.

«Правильность» здесь определяется достаточно просто (на концептуальном уровне, в реальной жизни ты ещё задолбаешься такой сигнал подбирать): нужно смешать «положительные» и «отрицательные» посылы в такой пропорции, которая, во-первых, не позволит однозначно отнести сигнал к той или иной категории, а, во-вторых, будет иметь итоговый «слегка положительный» баланс.

Причём надо не просто смешать, а хорошенько запутать, чтобы жертва получатель не смог разделить сигнал внутри себя и просто направить его разные части в разные хранилища (не забыв при этом породить «виртуального отрицательного двойника» для положительной части исходного посыла, сместив общий баланс в отрицательную сторону).

Схематично эту «атаку» можно изобразить следующим образом:

Разумеется, на практике очень легко ошибиться — недостаточно спутать посылы в рамках одного сигнала, послать какие-то дополнительные атрибуты, которые позволят его распутать (например, что-то в невербалике, что позволит понять, что похвала — ложь, а порицание — искреннее), неверно замешать пропорции (вложить больше порицания, чем поддержки) и т.п.

Как не ошибиться? Если бы я знал, уже купил бы остров и написал бы об этом в бложик.

Вариант, который кажется мне чуть менее бесполезным, чем все остальные — выстроить такую противоречивую и запутанную репрезентацию травматика в своей собственной голове (с пропорцией «хорошего» и «плохого» ровно 1:1), а некий «перекос в сторону поддержки» брать из самого факта взаимодействия с ним и интенции помочь ему разобраться в себе.

Тоже далеко не идеальное решение, но лучше, чем «покажите ему, что он вам небезразличен».

А кто сказал, что качественные манипуляции — это легко?

Самоинвалидация и самоуничижение

Не устаю повторять: травматики не обязательно глупы (мне кажется, что даже наоборот — те из них, кто доживает до похода к психологу, по определению если не умны, то, как минимум, достаточно адаптивны).

Естественно, что и до этой несложной схемы они доходят самостоятельно.

Некий Боб (не будем показывать пальцем) пишет пост про травматиков (что в его глазах уже некое подкрепление — ведь он смог оторваться от кровати и пересесть за комп), но постоянно вставляет комментарии о ненаучности и недоказанности и всячески подчёркивает несовершенство и спекулятивный характер предлагаемых в тексте идей не потому, что он такой честный и самокритичный.

Нет, создание такого образа, конечно, тоже имеет свои плюшки, но они уж точно не стоят тех усилий, которые этому абстрактному (конечно же) Бобу приходится прикладывать, чтобы набрать соответствующие буквы.

Тут фишка в другом: такая подача позволяет (в теории, на практике далеко не всегда прокатывает) корректно замиксовать экстернализацию (на экран ноутбука), позитивный (сам факт появления на этом экране относительно связного текста) и негативный (признание бредовости общего текста) компоненты, чтобы сломать собственную систему маршрутизации и получить-таки свой маленький ништячок в копилку присвоенного опыта.

Хорни была права, когда говорила, что самоуничижение — это такая форма самовозвеличивания. Но я бы хотел её дополнить в аспекте того, почему выбирается именно такая форма (ведь гораздо проще и зачастую эффективнее работает прямое заявление вида «Я — офигенен»).

Всё дело в том, что именно эта форма в итоге позволяет самому хоть немного в это поверить.

Абьюзивные отношения

В целом, для меня абьюзивные отношения — это про «упаковку любви» и фиксацию на ней, но и аспект, имеющий отношение к этому тексту, там тоже есть.

Ведь абьюзер редко воспринимается как «чисто абьюзер, который шлёт только и исключительно негативные сигналы». Напротив, самый желанный, самый сладкий, самый насыщающий положительный сигнал — он, как правило, именно от абьюзера.

Когда-то читал дискуссию у BDSM-щиков на тему «кто больше кайфа ловит — верхний или нижний» (там сам сеттинг дискуссии предполагал, что других вариантов [как будто бы] нет).

Аргументация тех, кто топил за второй вариант, мне представляется более обоснованной: там больше экстернализации, требуется меньше собственных ресурсов на обеспечение аутентичности происходящего, лучше (для травматиков в том виде, как я их себе представляю) замешаны и спутаны позитивные и негативные сигналы.

То же происходит и в случае классического абьюза. Из него сложно выйти не потому, что сложно (не хватает решимости, нет опыта, отсутствуют навыки или тупо негде жить).

Это, разумеется, имеет немалое значение, но фишка в другом: где ещё (подсказка: в терапии, там тоже можно на нехилый абьюз нарваться) можно найти такое сочетание, которое позволит хоть что-то хоть немного позитивное положить в хранилище присвоенного опыта?

И что делать-то?

Обманываться и самообманываться. Манипулировать и подвергаться манипуляциям извне.

Иначе — никак. Весь жизненный опыт говорит о том, что ты — плох, любые теории, делятся на «правдоподобные» и «бред психологов» по одному главному атрибуту — можешь ли ты (в рамках этой теории) быть хорошим?

Почему, например, у меня такую идиосинкразию вызывают все эти гуманизмы, логотерапии и *ПТ? При этом фрейдизм с его «трахнуть конём мамочку, зарубив папочку, — как движущая сила всех свершений» или юнгианство со всеми его Тенями и Страданиями вызывают симпатию, несмотря на очевидную ненаучность и полную упоротость (честнее так: благодаря им).

Да всё потому же: они дают качественный замес сигналов и достаточную запутанность: валидация деструкции — наиболее простой (для меня лично) способ хоть что-то «условно хорошее» добавить в хранилище «присвоенного опыта».

Если у вас психика работает схожим образом, пользуйтесь. И да, поделитесь своими находками и наработками, я действительно не думаю, что «прям всё, что можно было придумать, — придумал».

Это уже не в порядке смешения сигналов, а просто как честная в интеллектуальном отношении позиция.