Про созависимость

В самом начале сделаю важную оговорку: я не буду здесь описывать «треугольник Карпмана» и алкоголизм: по этим темам уже сказано достаточно много.

Однако и откровений от этого текста ожидать не следует: я просто постараюсь чуть иначе поставить акценты в рассмотрении вопроса созависимости, возможно, это поможет кому-то взглянуть на проблему под углом, хоть немного отличающимся от привычного.

Динамика созависимости

Проще всего определить это явление через описание его динамики. Ключевым фактором созависимости, на мой взгляд, является форма поведения, которая явным или не очень образом описывается фразой «сделаю Другому хорошо, чтобы он потом / одновременно сделал хорошо мне».

Формула созавимости предельно проста: «самоподавление + ожидания».

Если кто-то достал из мусорки памяти затасканный категорический императив, то да, как по мне, это оно самое.

Фишка созависимости — не в том, что кто-то из контрагентов имеет химическую / любовную / иную аддикцию, а именно в этой самой штуке: все участники отношений ведут себя так, как-будто ожидают, что их поведение будет скопировано другими, и тогда они получат (нет!) того, чего им так хочется.

И ладно бы они просто выстраивали систему подкреплений — это было бы осознанно и работало бы (до некоторой степени, конечно), но нет.

Там другое: человек, зачастую не отдавая себе отчёта в этом, ведёт себя тем или иным образом, ожидая «награды» от Другого (или других — ограничений по количеству участников в общем случае нет).

Т.е., следите за руками: в «системе подкреплений здорового человека» мы поощряем нужное нам поведение, в созависимости — пытаемся вести себя определённым образом, ожидая, что по каким-то неведомым магическим причинам это автоматическим приведёт к тому, что контрагенты начнут вести себя так же (почти всегда это ожидание не оправдывается).

Пример: Алиса хотела бы пойти в бар, но не делает этого, т.к. не хочет расстраивать Боба. К этому примеру мы вернёмся позднее, и рассмотрим более подробно, что в этой ситуации «не так», и почему здесь вообще можно говорить о созависимости как явлении.

Созависимые отношения

Созависимость принято рассматривать в контексте «отношений» (в узком смысле этого слова — романтических / половых).

Справедливости ради отмечу, что это просто традиция, поскольку половой компонент совсем не обязателен для того, чтобы сделать отношения созависимыми — для этих целей подойдёт и дружба, и детско-родительские взаимодействия, и любые другие (включая, например, трудовые).

«Отношениями» будем считать такое взаимодействие между людьми (предлагаю для простоты считать, что их двое, если не указано иное), которое все участники считают таковыми. Один фиг лучшего определения мне не попадалось.

А созависимыми — те отношения, в которых партнёры проявляют признаки созависимости: т.е. идут на достаточно значительное подавление своих желаний и импульсов с целью угодить контрагенту, ожидая от него того же в свой адрес.

Возможно, кому-то такая позиция покажется слишком радикальной, но я настаиваю на том, что это именно так: любое самоподавление и самоцензура, особенно в сочетании с ожиданиями, — проявление созависимости.

Важным свойством созависимых отношений является то, что они всегда и непременно «созависимые для всех»: не бывает так, чтобы Боб находился с Алисой в созависимых отношениях, а она с ним — нет (при условии, что хотя бы один из них не является выдуманным персонажем, и хоть какое-то взаимодействие между ними есть).

Даже если первоначально кажется, что лишь один из участников является выгодополучателем в таких отношениях, при ближайшем рассмотрении оказывается, что и второй тоже имеет немалую выгоду, оставаясь в них.

Именно вследствие этой размытости ролей мне и не нравится традиционное разделение на «жертву», «спасителя» и «преследователя»: на мой взгляд, эта модель провоцирует психологов к излишнему навешиванию ярлыков и ничего толком не даёт в аспекте терапии.

Плюсы созависимости

Вряд ли я ошибусь, если оценю количество материалов, посвящённых критике созависимых отношений в десятки, если не сотни петабайт (с учётом видеороликов, разумеется)

Но если бы всё было так плохо, то как бы мы могли объяснить столь высокую распространённость этого формата взаимодействия?

Поэтому считаю важным поговорить о том, почему созависимость — это охуенно.

Первым и главным тезисом в пользу такого формата будет утверждение о том, что он позволяет весьма аутентично и правдоподобно отказаться от реализации (да, я люблю «объяснять» одну мутную непонятную штуку через другую).

Реализация — это страшно. Реализация — это больно. Хуже того, — реализация является «процессом с очень сильно отложенным подкреплением»: страдание мы начинаем испытывать, как только смотрим в её сторону, а вознаграждение будет очень нескоро (если вообще будет, и даже более: если вообще получится выжить в процессе).

Конечно, от такой перспективы хочется убежать в удобное убеждение (давайте здесь и далее считать «убеждения», «установки» и прочие «схемы» виртуальными конструкциями, удобными для описания: на их объективное существование я ни в коем случае не претендую) о том, что Другой даст нам всё, что необходимо.

Достаточно часто приходится видеть созависимые отношения у людей с ПРЛ (или просто пограничным уровнем организации личности), но к этой форме тяготеют все «травматики», вне зависимости от наличия или отсутствия диагнозов.

Недостаточно сформированное, дефицитарное Эго (да, мне нравится психодинамическая модель) толкает человека к поиску компенсаций (когда ему бы совсем другим заниматься, но об этом — в другой раз), и вариант найти компенсацию в Другом — крайне соблазнительный, ведь он не предполагает изменения / разрушения себя: вместо «заменить имеющиеся бредовые концепции на другие», что весьма и весьма больно, мы начинаем верить, что кто-то, кто не мы сами, придёт и сделает нам хорошо.

А пока он не пришёл, можно колбаситься в цикле идеализаций и обесцениваний, надежд и разочарований, ловить воистину героиновый кайф от иллюзий и не менее наркоманскую ломку в периоды отрезвления.

Созависимые отношения — прекрасная анестезия, которая надёжно скрывает боль собственной травмы (и желание к исцелению, осознание которого зачастую гораздо больнее), используя самую эффективную стратегию: отвлечение на эмоционально значимые события.

Созависимость — это ещё и не самая плохая стратегия выживания. Достаточно найти относительно ресурсного контрагента и образовать созависимость с ним — и многие задачи адаптации можно просто не решать. И я здесь не столько о формате «он/она его/её содержит», хотя и о нём тоже, сколько о социализации: а зачем?

Зачем решать все эти странные (и часто — стрёмные) задачи поиска своего места в общественных структурах, если можно полностью раствориться в одном человеке?

Мне кажется, социальная и биологическая эволюция не просто «ещё не вымыла» этот формат, наоборот, она его всячески закрепила.

Мы рождаемся созависимыми (от взрослых, которые нас кормят / защищают / меняют пелёнки), и не понимаем, какой смысл от этой модели отказываться (впрочем, если быть до конца честным, я и сам не вижу смысла, вот только на практике её реализовать не получается в принципе, и это — единственная, но значимая причина искать что-то ещё).

Созависимость позволяет не взрослеть. Часто это сопровождается ещё и неявной надеждой на не-старение. Разумеется, мало кто осознанно и явным образом отрицает старение и старость, но определённые следы этой «установки» (помните, мы договорились о том, что это — «виртуальное понятие»?) можно обнаружить в работе практически с любым человеком, состоящим в созависимых отношениях.

Созависимость — это средство легализации регрессии. Регрессию мы все используем время от времени, но она, скажем так, сильно не поощряется в обществе. А тут — вполне себе место, в котором можно регрессировать до сколь угодно раннего, не опасаясь (в общем случае) чрезмерного социального давления.

Другое дело, что это можно делать и в любых иных контекстах, но это уже определённой зрелости требует.

Помимо всего прочего, созависимость парадоксальным образом является отличным средством социализации за рамками собственно созависимых отношений: можно пойти в группу поддержки, можно просто использовать её как хороший повод для контакта («поплакаться в жилетку об отношениях» — не самый редко используемый повод для того, чтобы встретиться).

И, наверное, главное в этом списке: созависимость — единственно работающее средство избавления от созависимости. Никакие тексты, никакая терапия, никакие увещевания близких не помогут в этом деле, если человек не познает в достаточной степени всю глубину отчаяния и боли «внутри» созависимых отношений.

Это странная и по-своему забавная штука: я убеждён, что всякий раз, осознавая это или нет, мы идём в созависимые отношения для того, чтобы больше туда не ходить. И это логично: наша интуиция нас не подводит, выход действительно там.

Страшное заключается в том, что, даже понимая всё это «на входе», мы неизбежно раз за разом, пока не устанем и не разочаруемся достаточно надёжно, оказываемся в точке, где «и выходить-то не очень хочется».

И это хорошо: без этого бы вообще не было шанса преодолеть тягу к созависимости.

Созависимость и терапия

Последний тезис, если его принять хотя бы частично, автоматически порождает вопрос: а помогает ли терапия в случаях созависимости?

Вопрос этот, к сожалению, не так прост, как могло бы показаться: начиная уже с самой формулировки.

Немалое количество людей приходят в терапию, надеясь неким непостижимым образом получить все преимущества созависимости, избавившись от её недостатков и «побочных эффектов».

В этом смысле могу вполне ответственно заявить: терапия не поможет, не тратьте деньги.

Если когда-то кто-то придумает некий терапевтический метод, обеспечивающий такие результаты, он озолотится, а большая часть остальных подходов просто вымрет (интересно, какова доля «воли к созависимости» в постоянном желании психологов придумывать новые и новые странные теории и формировать на их основе разного рода институции?).

Поможет ли терапия выйти из созависимых отношений? Не факт. На самом деле, считаю, что дело тут не столько в методе или личности терапевта, сколько в том, как глубоко человек успел разочароваться.

Не устаю повторять: в терапии, в действительно глубинной терапии, союзниками являются лишь боль, отчаяние и паранойя.

В этом смысле здесь ситуация ничем не отличается: если они, эти самые союзники, достаточно сильны, то терапия может помочь. В ином случае — всё интереснее.

Интереснее тем, что, как уже было отмечено выше, для формирования, развития и проживания созависимости подходят любые отношения, в т.ч. терапевтические.

Вот тут, мне кажется, своё начало берёт дилемма о допустимости «двойных отношений»: немалая доля психологического сообщества считает созависимость чем-то однозначно плохим (и кто там говорит про расщепление репрезентаций?) и потому порицает эти самые «двойные отношения» (которые, действительно, весьма вероятно, будут созависимыми, как бы участники ни стремились к иному формату).

Но Баба Яга, как обычно, против и считает, что созависимость в терапии — это хорошо. И не только потому, что обеспечивает регулярность посещений (а следовательно — и оплат), но и потому, что (ну, по идее, предполагается, что оно так) терапевт всё же сможет вовремя «выдернуться» из созависимости, обеспечив клиенту пространство для поворота к реализации.

Тут следует раскрыть чуть более подробно: как уже было сказано выше, во-первых, из созависимости невозможно выйти, не зайдя в неё, во-вторых, созависимость — она всегда для всех участников является созависимостью.

Т.е. задача терапевта достаточно сложна: он должен осознать потенциал клиента к переходу в реализацию, найти способ «влететь с ним в созависимость», в какой-то момент (в идеале — до перехода в «двойные», но то — недостижимый идеал) забыть обо всех своих знаниях и осознаниях (по-честному забыть, полностью эмоционально погрузившись в процесс), а затем в нужный момент вспомнить, но так, чтобы «не помнить всё время о том, что нужно вспомнить».

Вспомнить и начать из этой созависимости понемногу и аккуратно выходить — каждый раз, как в первый раз — подавая клиенту пример и поощряя его действия, ведущие к реализации / индивидуации.

Звучит как почти неразрешимая задача, и поэтому я считаю, что действительно хороших терапевтов очень и очень мало.

Но я отвлёкся: терапия может стать, во-первых, хорошей тренировочной площадкой для тестирования новых моделей поведения в созависимости, во-вторых, если терапевт — действительно терапевт, то с ним (в общем случае) «созависеть» несколько безопаснее и эффективнее, чем со случайным человеком (да, реклама такая реклама).

В этом смысле она, терапия, может быть полезна: как источник поддержки, валидации и какого-никакого отстранённого, но при этом релевантного опыта.

Созависимость, контрзависимость, норма

Достаточно часто, говоря о созависимости, вводят в рассуждения и противоположное ей понятие — контрзависмость: поведение, при котором человек не пользуется ресурсами Другого и избегает эмоциональной близости с ним даже там, где это было бы выгодно, безопасно и вообще совершенно няшно

На мой взгляд, это лишняя сущность, поскольку речь идёт всё о тех же модификациях собственного поведения с оглядкой на другого человека, что является сутью созависимости.

Я бы рассматривал контрзависимость не как противоположность созависимости, а как её частный случай (впрочем, я далеко не один такой).

Однажды я услышал фразу, которую хочется привести в качестве иллюстрации:

«У меня нет никаких проблем в отношениях с родителями: я делаю ровно противоположное тому, что они скажут».

В контексте терапевтической работы контрзависимость представляется более сложным классом случаев, поскольку обычно человек не осознаёт даже её наличия (а если и осознаёт, то не видит в этом проблемы).

С другой стороны, контрзависимое поведение может являться временным явлением на пути перехода от созависимости к реализации, и в этом случае следует действовать иначе: не пытаться искать свидетельства созависимого характера отношений клиента, а наоборот всячески способствовать развитию этой контрзависимости.

Ведь как и любая другая форма созависимости, контрзависимость не «прорабатывается» (не люблю сильно это слово), её можно только исчерпать, прожив как осознанный опыт.

Ситуация осложняется ещё и тем, что сама созависимость может быть «вторичной» — компенсацией к контрзависимости (которая есть компенсация к другой, «первичной», часто берущей начало в детстве, созависимости).

В общем, как обычно «всё индивидуально» и «надо смотреть, разбираться».

Некоторые специалисты вообще говорят о том, что нормой являются «маятниковые» отношения — «созависимость — недолгий период относительно здорового разграничения — контрзависимость».

Не самый плохой вариант для травматиков, как по мне. Но явно не тот, к которому следовало бы стремиться.

Моё мнение: отношения без созависимости (в какой-либо форме) возможны, если участники достаточно далеко продвинулись в своей реализации (вот она-то точно может выступать как антоним к обсуждаемому в тексте явлению). Возможны, но не факт, что нужны.

Формулой таких отношений я бы назвал фразу «обнажиться друг перед другом, честно посмотреть на себя и Другого, честно обменяться впечатлениями и честно — перед собой и Другим — решить, а нужно ли оно».

Цинично прозвучит, но, скорее всего, нет. И это — ОК. Или — точнее — вероятнее всего, нужно, но формат будет не таким, какой предполагался в начале, и для того, чтобы иметь способность это принять, а также для прохождения процедуры «сверки» и требуется достаточная степень реализации.

Это достаточно сильно отличается от того, что предлагает социум и его массовая культура, воспевающая все эти «ах, я не могу без тебя дышать».

Можно было бы построить теорию заговора о том, что рептилоидам выгодны инфантильные люди, и они проплачивают всех этих многочисленных поэтов-художников-писателей-музыкантов, но я предлагаю хотя бы здесь не плодить лишних сущностей и ограничиться допущением достаточно массовой потребности в материалах такого рода по причине распространённости созависимых отношений: люди просто хотят отразить свой опыт.

Однажды я услышал от клиента прекрасную фразу:

«У меня хороший брак ценой моего самочувствия».

Я очень люблю ссылаться на неё в работе, поскольку это не было саркастическим выражением инсайта: сказавший её действительно верил (имеет право, кстати!) в то, что это — и есть хороший вариант, та самая норма.

Впрочем, я вообще не считаю, что психолог — тот человек, который определяет «что нормально, а что нет»: норма как ссылка на некое большинство — понятие достаточно бессмысленное, а в качестве синонима к «правильности» она несёт в себе немалую потенцию к насилию над личностью.

Поэтому сделаю явную оговорку: изложенные в этом тексте оценочные суждения — моё личное мнение, которое я стараюсь не навязывать (впрочем, буду честен, далеко не всегда у меня это хорошо получается).

В завершение этого раздела скажу, что я не вижу целесообразности в постановке задачи в форме «избавиться от созависимости» или «выйти из созависимых отношений» — в таком виде оно не работает: стоит выйти из одних, попадёте в другие.

Технически реализуемым является вариант «уйти в реализацию», но это долго, дорого (по ресурсам), больно, страшно и, честно говоря, вообще не факт, что надо.

Реализация не предполагает ни выживания, ни даже удовольствия (в привычном многим смысле) в качестве обязательного компонента, это достаточно экзотическая штука, на любителя (коими, впрочем, все мы являемся, просто цена далеко не всех устраивает, и это абсолютно ОК).

Как выйти из созависимых отношений

С травматиками — в честность, поэтому сразу скажу: этот раздел я включил лишь по причине достаточной популярности вынесенного в подзаголовок запроса с т.з. поисковой оптимизации.

И первое, с чего бы я начал ответ — это встречный вопрос: «А вам зачем?». Обычно в качестве ответа я получаю некую ссылку на большое количество внутренней боли, которую эти самые созависимые отношения вызывают у говорящего.

Однако жестокая правда заключается в том, что не «созависимые отношения приносят очень много внутренней боли», а «внутренняя боль и пустота толкает к образованию созависимых отношений».

И это — фундаментально важный момент. Он означает, что, во-первых, простое прекращение данного конкретного взаимодействия с отдельно взятым контрагентом, вероятнее всего, ничего не изменит (да и не всегда возможно, как бы ни хотелось порой это сделать), а, во-вторых, боль-то не удёт.

Она не здесь образовалась, не тут её и убирать. Она живёт в нас со гораздо более далёких времён — со времён, когда нам было необходимо подстраиваться под Другого и подавлять / цензурировать себя просто чтобы выжить. В немалом количестве случаев — из детства, как ни банально.

Но если по каким-то причинам человек всё же считает, что ему именно и строго этого (выйти из созависимости) надо, то есть несколько достаточно простых практик, которые можно рекомендовать.

Ой, блядь!

Поскольку речь идёт о том, чтобы хотя бы немного «повернуть взгляд в сторону реализации», а она на первых этапах является совершенно мутной и непонятной штукой, я бы начал с самого простого и банального — с более внимательного отношения к собственным психологическим границам.

Проблема только в том, что «изнутри» созависимых отношений зачастую непонятно, где эти самые границы есть, и нафиг они вообще нужны.

На практическом ежедневном уровне есть один достаточно надёжный критерий их нарушения — некое внутреннее ругательство (не обязательно строго соответствующее вынесенному в подзаголовок, но схожее по смыслу), которое мы произносим, делая что-нибудь.

Пример: «Ой блядь, опять мусор выносить». Или «Ой, блядь, снова неоплачиваемая переработка». Или же — немного вольная фантазия на тему объявленного в самом начале примера: «Ой, блядь, опять не смогу в бар сходить».

Все эти фразы строятся по одному шаблону, который можно развернуть до «я недоволен тем, что мне нужно выполнить нечто, но буду это делать, поскольку в противном случае Значимый Другой либо пострадает, либо покарает».

Вот на этих самых почти незаметных выражениях недовольства и можно начинать исследование своей созависимости (и личных границ — уже заодно).

Достаточно полное осознание того, что она — созависимость — есть, и в каких конкретно аспектах она проявляется — первый этап выхода из построенных на ней отношений.

Второй — страшнее: перестать делать то, что этим ругательством отзывается.

Убить себя или другого

И здесь мы переходим к самому сложному и неоднозначному.

Не просто так мы сваливаемся в созависимость, не просто так делаем что-то против своих истинных интересов, недёшево продаём свою реализацию.

На этом — втором — этапе мы рано или поздно (скорее рано) столкнёмся с одним из самых драматичных выборов в своей жизни: убить себя или другого.

Выход — через выбор «убить другого ради себя». Это был спойлер, кстати.

Разумеется, речь далеко не всегда о прямом физическом убийстве, это вообще скорее метафора (и — на всякий случай — уж точно не призыв к нарушению законодательства).

Конкретная форма будет у каждого своя: бросить престарелых родителей и уехать учиться за границу, перенаправить часть финансовых потоков с обслуживания больного родственника на удовлетворение собственных (не обязательно жизненно важных) потребностей, уйти из семьи, зная, что качество жизни детей снизится, отказаться от унизительного труда, понимая, что другую работу найти, возможно, не получится.

Я не могу предсказать, в каком виде это выбор будет поставлен перед вами, но там точно будут два аспекта: придётся пойти против своей морали / нарушить значимое табу, и при этом не получится найти удобную и эффективную рационализацию на тему «не мы такие, жизнь такая».

Если получилось — значит это ещё не тот выбор.

Собственно, наличие опыта «выбора себя нипачему» (без морального обоснования) в совокупности опыта пребывания в созависимых отношениях (исключая, пожалуй, раннее детство, где иначе нельзя) — это те признаки, по которым можно сказать, что человек, вероятно, действительно вышел из созависимости.

И да, страх, того, что «часть моей души умрёт после этого» (тоже хорошая фраза, которую я услышал от клиента) — оправдан. Умрёт. Куда ж без этого.

Это воистину ужасный и травмирующий опыт, и именно поэтому я говорю о том, что сам по себе «выход из созависимых отношений» per se, как по мне, совершенно не стоит того, чтобы его переживать.

Так что же не так с примером, и почему компромиссы — отстой?

Для тех, кто промотал до этого куска, не заметив этого самого исходного примера, напомню, что в нём Алиса хочет пойти в бар, но не идёт, не желая расстраивать Боба

Достаточно часто Алиса при этом имеет ожидание, что Боб тоже чего-то не сделает (или наоборот — сделает), чтобы не расстроить её.

В этом случае есть две проблемы, первая из которых заключается в том, что это никак не поощряет Боба (даже в случае договорённости: договорённости прекрасная штука, имеющая лишь один недостаток, — они не работают) поступать в отношении Алисы так же.

Для формирования у него целевого поведения Алисе было бы гораздо целесообразнее похвалить / поддержать или иным образом поощрить Боба, когда он что-то «в нужную сторону» делает, но вместо этого она даёт «авансовые подкрепления», которые Боб вряд ли свяжет (не когнитивно, а эмоционально) с тем, чего от него хочет Алиса.

Более того, если (вдруг!) окажется, что Боб тоже «самоподавляется для Алисы», взаимная фрустрация от взаимодействия будет только усиливаться.

Тут интересный момент: каждый из участников думает, что снижает напряжённость, сглаживая острые углы, но на деле они лишь усиливают её: агрессивное самоподавление через волевые механизмы повышаю уровень фрустрации, фрустрация усиливает требовательность, требовательность усиливает (до определённого момента) самоподавление у контрагента, и система входит в цикл положительной обратной связи.

Иногда это отчасти компенсируется дезорганизованным типом привязанности одного (или обоих) участников — скандалы, ссоры и прочие «выяснения отношений» всё же позволяют до некоторой степени затормозить эти процессы, но в конечном итоге участники начинают ненавидеть друг друга (и хорошо ещё, если осознают это).

Так работают компромиссы. Компромисс — это выбор «сделать плохо всем» вместо того, чтобы подставить под удар кого-то одного или, что ещё более эффективно, поставить прямо вопрос о совместимости друг с другом и / или текущим форматом отношений.

Возможно, Алисе настолько необходимо время от времени посещать питейные заведения, а Бобу настолько плохо от этого (вопрос о том, чего это там у Боба с границами, если действия других лиц его вообще настолько травмируют, оставим за скобками), что им вообще целесообразнее поискать других партнёров.

Или не поискать — а просто делать то, что каждому нужно: Алисе — ходить в бар, Бобу — страдать по этому поводу. Вполне возможно, что в итоге они придут к выбору некоего формата, позволяющего обоим избежать самоподавления. Ну, или не придут, такое тоже бывает.

Идея в том, что мы (люди) склонны переоценивать свою способность к волевому контролю над поведением, «я просто не буду этого делать» не работает, обычно на практике оно превращается «я не буду делать этого в данной конкретной форме, но исподволь найду другой формат делания того же самого, и буду сильнее есть мозг контрагенту».

Мы бессильны перед своим бессознательным. Оно один фиг получит то, что ему нужно, и в большинстве случаев сильно менее травматичным для всех (включая непричастных) будет тот вариант, где мы поможем ему это сделать наиболее прямым и явным образом.

Компромиссы — это бомба замедленного действия. Включая «молчаливые компромиссы», когда даже прямого обсуждения нет: один из участников просто делает уступку в пользу другого, формируя (осознаваемые или нет) ожидания, что второй сделает то же самое.

Но даже если Боб не станет жертвовать чем-то себе ради Алисы в ответ на её отказ от похода в бар, это не спасёт ситуацию: созависимые отношения всегда созависимы для всех участников, и эта самая созависимость со стороны Боба неизбежно проявится, просто где-то в другом месте.

Одиночество неизбежно?

Вопрос, который, весьма вероятно, задаст человек, размышляющий о возможной смене курса с созависимости на реализацию.

Мой личный ответ: да. Мало где можно ощутить его настолько сильно, как в созависимых отношениях.

Мы строим ожидания относительно Другого, и — рано или поздно — он их не оправдает.

Но мы-то уже вложили огромное количество энергии в подавление себя ради того, чтобы поддерживать эти ожидания.

И вот здесь-то и накрывает самым непереносимым, самым жутким, самым болезненным, — и — самым целительным одиночеством: одиночеством, которое уничтожает иллюзию о спасении через Другого, одиночеством, которое неизбежно, и которое насильно и жёстко толкает к осознанию этой неизбежности.

И здесь, в этой точке отчаяния, и появляется шанс на то, чтобы познакомиться с ним и принять его как целительный эликсир для израненной души.

Одиночество неизбежно, и это — прекрасно.