Инвалидация

Для начала предлагаю определиться с терминами: под инвалидацией будем понимать такое сообщение в коммуникации, которое реципиент (получатель) с высокой вероятностью сможет трактовать как «ты не испытываешь тех чувств, о которых ты говоришь» или как «чувства, о которых ты говоришь как о важных, на самом деле не важны» (вариант — «ты испытываешь не те чувства / не в той степени интенсивности, которую предполагает ситуация»).

Проще всего, как это часто бывает показать на примере: ребёнок потерял игрушку, пришёл к матери, плачет, жалуется. А та ему отвечает: «Подумаешь, ерунда какая! Игрушку потерял… Вот у меня: муж ушёл, ипотека не выплачена и тебя, троглодита, кормить нечем!»

Ещё один прекрасный пример: человек говорит о том, что у него депрессия / зависимость, а ему в ответ классическое «соберись, тряпка, ты просто недостаточно хочешь».

Почему это плохо

Есть разные подходы к объяснению инвалидации: сюда можно зайти через теорию двойного посыла (выбирайте Бейтсона или хоть самого Фрейда — по вкусу), можно подтянуть Линехан, которая чуть ли ни выводит из неё формирование ПРЛ, можно даже НЛП-шников вспомнить.

Да хоть бихевиористов, на самом деле (противоречивая система наказаний и подкреплений и там рассматривается).

Так или иначе, инвалидация является достаточно сильным стрессором для того, кто её получает. Зачастую инвалидируют не просто случайные люди, а те, кого в психологии принято называть Значимыми Другими, «близкими» — родители, супруги, любовники, врачи, психологи, ФП-шки.

Здесь есть целый ряд неприятных моментов: во-первых, инвалидация может подрывать доверие к другим, особенно у людей, которые и так не очень-то умеют его проявлять.

Субъект делает весьма существенные усилия, чтобы открыться в своих переживаниях, надеясь получить некое положительное подкрепление (что-то хорошее), а в ответ — она самая, вынесенная в заглавие этого текста.

Такой расклад неплохо так отбивает желание открываться и сближаться не только с данным конкретным инвалидировавшим партнёром, но и вообще (это, конечно, сверхгенерализация, но какая разница, ведь она тоже работает).

Если вспомнить теорию объектных отношений, то инвалидация делает привязанность небезопасной и способствует расщеплению репрезентаций Эго и объектов. «Ну-не-может моя хорошая мама такое сказать», — думает ребёнок, — и создаёт у себя в голове две модели мамы: Хорошую Маму и Плохую Маму (а зачастую ещё и такую же пару для себя самого).

Небезопасная привязанность — сама по себе уже достаточно деструктивна и препятствует образованию не только близких отношений, но и развитию / поддержанию элементарных навыков кооперации.

А уж если она сопровождается расщеплением — то тут и до эмоциональной нестабильности (необязательно ПРЛ / БАР, тут всё-таки генетика нужна соответствующая) недалеко.

Во-вторых, инвалидация может подорвать доверие к самому себе и своим чувствам. Если совпадут параметры конфигурации личности (внушаемость, например), уровень значимости инвалидирующего и важность его мнения, то может случиться так, что человек выстроит неверную систему оценки своих переживаний (или вообще откажется от построения таковой).

И это на поведенческом уровне тоже весьма вероятно приведёт к некоторой «неадекватности», такой человек сам будет слать во все стороны противоречивые сигналы.

Очень часто это проявляется в сигналах сексуального характера: когда невербально травматик показывает некую настроенность на совокупление, а на вербальном и осознанном уровне ничего такого не имеет в виду.

Это ведёт к большому количеству межличностных конфликтов, а иногда и к прямому насилию (просто ввиду значимости этой сферы для большого количества людей).

Отдельно хочется сказать об «инвалидации по факту наличия психического заболевания». Являясь одной из разновидностей стигматизации, она заслуживает отдельного рассмотрения.

Проявляется эта штука в том, что человек, который имеет психиатрический диагноз (или просто репутацию «странненького») с высокой вероятностью получит эту самую инвалидацию от окружения в форме «он опять гонит, это его болезнь так проявляется».

Пример из личной практики: я рассказываю врачу в психиатрическом стационаре о том, что в перерыве между госпитализациями удачно подобрал себе антидепрессант, и хочу продолжить его получать в этом учреждении, поскольку лекарство мне помогает, врач кивает, соглашается, а на следующий день я получаю усиленную дозу двух типичных антипсихотиков одновременно.

Другой пример, уже не из личного опыта, а из наблюдения: человек с шизофренией с большим трудом выходит в ремиссию, собирается начать работать по специальности, обновляет и освежает навыки в своей предметной области, но родственники воспринимают это как бред (поскольку в анамнезе действительно были эпизоды бреда, включавшие в себя элементы профессиональных знаний).

Ну, а уж про «не грусти» и депрессию столько мемов сложено и анекдотов рассказано, что я даже не буду пытаться придумать что-то оригинальное.

Почему это сложно

Казалось бы, чего уж тут проще: прочитай про инвалидацию и не инвалидируй близких / клиентов / пациентов. Но жизнь, как это обычно бывает, сложнее и интереснее любых наших представлений о ней.

Дело в том, что иногда люди действительно неадекватно реагируют на что-то (например, в результате той самой инвалидации, полученной в детстве, но не только). Ну, или нам может так казаться (я не верю во всякие Объективные Реальности и прочие На-Самом-Деле), но казаться крайне убедительно.

И вот тут начинаются проблемы. Кем бы вы ни были — врачом, психологом или просто человеком, состоящим с субъектом в близких отношениях, вам вряд ли захочется на своё проявление заботы или поддержки получить что-то вроде «ты меня мучаешь» / «ты надо мной издеваешься» или вообще услышать о том, что «то, что ты делаешь — аморально».

И, тем более, вам вряд ли захочется валидировать (действие, противоположное по смыслу инвалидации) подобные построения — будь они простой обидой, манипуляцией или проявлением продуктивной симптоматики.

И вы попадёте в ловушку: валидировать подобное означает дать положительное подкрепление и умножить проявление таких реакций в будущем (а вам с этим ещё жить / работать), не валидировать — [в субъективной реальности особо чувствительных травматиков] — инвалидировать со всеми вытекающими.

И снова та самая сакраментальная задача о выборе из двух плохих вариантов.

Самое внятное предложение по выходу из этой ситуации мне попалось у Янга, который называл это «эмпатической конфронтацией».

Суть проста: мы сообщаем человеку, что принимаем его переживания как легитимные («я признаю твоё право чувствовать именно так»), но чётко, спокойно и последовательно отрицаем содержательную часть.

«Я вижу, что в твоём восприятии это звучит как насилие и издевательство, и мне грустно от этого, но я действительно считаю, что тебе пора наконец выполнить данное мне обещание»

или

«я понимаю, что своими словами делаю тебе больно, но не в этом моя цель, я просто хочу сказать, что не дам тебе того, что ты хочешь: не для того, чтобы тебя помучить, а просто потому, что у меня этого нет».

В теории всё достаточно красиво, но на практике реализовать очень сложно: во-первых, вы действительно можете (не осознавая того) отыгрывать какие-то свои заморочки на контрагенте, и ваша мотивация может быть не такой чистой и прозрачной, как вам хотелось бы думать.

Во-вторых, даже если вы ни на сознательном, ни на неосознаваемом уровнях не делаете человеку чего-то плохого (в вашей реальности), это вообще ни разу не означает, что в его мире это тоже так.

И да, это может быть паранойяльность или даже откровенная паранойя, но никому от этих ярлыков не будет легче: ни инвалидируемому, которого (в его мире) вы предали, ни вам (ведь вы тоже подвергаетесь инвалидации: на ваше «я делаю тебе хорошее» вы получаете «нет, это плохое»).

Вопросы

Хорошего решения у меня, как обычно, нет. Третейский судья, по моему опыту, в данном случае — решение привлекательное, но почти всегда бесполезное: его неизбежно втянут в систему восприятия (вы или ваш контрагент), и, если только вы с контрагентом не являетесь идеально проработанными буддами (тогда почему вам вообще понадобился какой-то судья?), он тоже будет либо агрессором, либо жертвой.

Но отсутствие хорошего решения не означает отсутствия решения вообще. Есть плохое, и заключается оно в том, чтобы задавать друг другу вопросы. Любые уточняющие контекст вопросы вроде:

«Ок, я над тобой издеваюсь, а какими способами? А почему именно этими способами? А почему именно над тобой? А почему именно я?».

Разумеется, вопросы должны быть сообразны контексту, иначе толку не будет. Цель — привести контрагента к состоянию, когда он заново и более детально обдумает ситуацию, начнёт строить новую её модель у себя в голове.

Но, как я уже говорил, решение плохое, ибо работает далеко не всегда: зачастую силы привязанности просто не хватит на то, чтобы продолжать этот обмен вопросами достаточно долго: в реальном мире обычно аффект срывает процесс (причём, неизвестно ещё чей именно, — ваш или вашего контрагента), а вопросы бывают просто скрытыми манипуляциями.

Именно поэтому всё так сложно. Именно поэтому, даже зная обо всех этих штуках, я и сам грешен в инвалидации как в случае профессиональной деятельности (из песни слова не выкинешь), так и в близких отношениях.

И то, что я много раз был «с другой стороны» — плохо помогает.

Что делать?

А ничего. По крайней мере, ничего специфического. Стараться не манипулировать, прокачивать собственную осознанность, чтобы понимать истинные причины своих слов и поступков, работать над распознаванием чужих и собственных эмоций, использовать несовершенные, но иногда работающие методы вроде вопросов и эмпатический конфронтации (не только в работе, но и в обычной жизни, ИМХО, это коммуникационные навыки, нужные далеко не только психологам).

И главное — стараться помнить о том, что нет никакого «на самом деле», а Другие — настолько другие, что их мир может быть весьма и весьма отдалённо похож (если вообще) на ваш собственный.

И не инвалидировать себя за инвалидацию других. Да, эгоистично, зато безопасно и достаточно конструктивно: самонаказание редко приводит к чему-то хорошему в долгосрочной перспективе.