Упорото о психологии

Консультативная психология / психотерапия (предлагаю для целей этого поста считать эти слова синонимами в значении «разговоров с мозгоправом разной степени полезности») мне откровенно нравится, несмотря на довольно неоднозначную доказательную базу. 

Однако есть штука, которая мне непонятна: зачем это делается. Нет, я не про то, что это неэффективно (хотя порой оно действительно так), и не про то, что неизвестно, какой подход выбрать. Я про саму цель. 

Явно или неявно большинство специалистов декларирует в качестве цели этого времяпрепровождения некое приближения к психическому здоровью (я имею в виду цель для клиентов, конечно, с психологами-то всё понятно — они деньги зарабатывают), и это, вроде как, хорошо. 

Но что они подразумевают под этим самым психическим здоровьем? Если абстрагироваться от конкретных моделей, то получится что-то вроде социальной адаптации, комфортного сосуществования человека с самим собой и окружающими, отсутствие явной общественной опасности. 

Хорошие качества, а если взять то же определение ВОЗ или «16 Элементов Мак-Вильямс» (или хотя бы триаду фрейдистов — «любить, играть, работать»), то вообще здорово получится. 

Но что-то в этом всём меня смущает: при всей важности и полезности качеств, которые Мак-Вильямс выносит в список критериев этого самого психического здоровья (а они действительно классные) чего-то важного, фундаментального этому списку не достаёт. 

Disclaimer

Эта заметка базируется на… Впрочем, давайте будем честны, она ни на чём не базируется, это некие абстрактные рассуждения из головы, уровень доказательности — нулевой. Тем не менее, я постараюсь настроить каких-то проверяемых следствий и даже попытаюсь их проверить (естественно, это уже выходит за рамки данного текста). 

Ниже будет некоторое количество примеров, и мне хотелось бы, чтобы они не воспринимались читателем как универсальные законы, это лишь иллюстрации частных случаев, я полностью осознаю, что возможны и другие примеры, в т.ч. не вписывающиеся в предлагаемую канву повествования. 

И да, для лечения психических заболеваний обращайтесь к врачу — врачу-психиатру или врачу-психотерапевту: психолог лечением не занимается. Психоаналитик, если он при этом не врач, тоже.

И да, представленный тут текст следует воспринимать, скорее, как некий литературный опыт, чем как, собственно, пост о психологии: просто тренировка в написании эссе на интересующую тему. За серьёзной психологической информацией обращайтесь к соответствующим источникам.

Часть I, теория

«Здоровые невротики»

Психотерапевты околофрейдистской традиции (на самом деле, не только они, про «невротиков» и «психотиков» даже от КПТ-шников слышать приходилось, что странно, на мой взгляд) утверждают, что «количество психического здоровья» повышается при движении по оси «психотик —> пограничник —> невротик» вправо.

И вот тут у меня с Нэнси (а также Карен и многими другими авторитетами) начинается расхождение: они утверждают, что успешная терапия — это оно самое, движение вправо по указанной оси, и есть.

Да, с оговорками, да с комментариями о том, что просадки и временные выпадения влево возможны или, по словам некоторых специалистов, даже неизбежны при серьёзной терапии, но в целом — именно так. 

Но возврат к психотическому воспринимается ими как нечто a) нежелательное, b) временное. Они могут даже говорить о том, чтобы «черпать энергию в травме», но это тоже подаётся как нечто дезадаптивное, подлежащее устранению и замене на более адекватные формы существования.

Мой же тезис прямо противоположен: «выздоровление» (в кавычках, т.к. я не врач) или успешная терапия — это уход в сторону психотического, построение некоего тоннеля туда, с помощью которого можно порой делать вылазки в мир довербального / дорационального / доконцептуального и символического на неопределённо долгое время. 

КПТ и иже с ней

В этом смысле апофеозом указанного подхода, конечно же, является КПТ: там вообще всё направлено на повышение уровня социальной адаптации, адекватности мышления и отказу от когнитивных искажений. 

Имея, наверное, самую обширную доказательную базу из всех видов терапии, КПТ триумфально шествует по планете, собирая армии последователей как в среде специалистов, так и в пациентских кругах. Она понятна, логична, предсказуема и… крайне ограничена. 

КПТ очень удобна для исследователей, особенно тем, что в ней предусмотрена чёткая постановка задач на терапию (почти по SMART-у): прописывается, чего клиент хочет получить, какого значения это «нечто» должно достигать, и как его измерять. Прямо так и хочется писать статьи. 

Однако проблема в том, что «контакт с психотической частью», степень принятия символического, умение погружаться в до-концептуальность и прочие вещи — они принципиально не могут быть не только измерены, но и внятно сформулированы. 

Для меня КПТ (чистая, я сейчас не про всякие схемные терапии и подобное) — достаточно интересная штука, которая в некотором количестве должна входить в любой курс терапии, независимо от теоретической ориентации терапевта и (сейчас скажу страшное) пожеланий клиента, но что там делать дольше 5-10 сессий, я решительно не понимаю. 

Как правило, большинство клиентов в том или ином виде успевают «изобрести КПТ-шку» для себя где-то в периоде жизни, предшествующем терапии, и всё, что нужно сделать — это дать терминологический аппарат, да следить, чтобы когнитивные искажения не слишком сильно кучковались в «слепой зоне» клиента. 

Но через некоторое, достаточно короткое время, скорость прогресса (определяемого как приближение к целям, поставленными перед терапией) сильно снижается: хотим мы того или нет, мы упираемся в «глубинные установки» (или в невозможность осознавания автоматических мыслей, или в соматику, или в чрезмерные рационализации), и КПТ-шный подход начинает только мешать. 

Эти самые штуки — они не просто когнитивные искажения, это вторично, они — следы другого типа мышления, мышления, основанного не на логике, не на рассуждениях, мышления архаичного, тёмного, ассоциативного и символического. 

Да, формально, это именно они, те самые искажения. Но если подходить к ним только с этой стороны, неясно, что же делать: простого именования здесь явно недостаточно. Хуже того, достаточно интеллектуальные клиенты, обученные КПТ-шной методологии, начинают использовать её для того, чтобы такие установки оберегать. Особенно это относится к шизоидам. 

Они начинают ссылаться на исследования, согласно которым эмоции могут случаться до формирования мыслей, разрабатывают сложные (и очень красивые) модели принятия решений, в которых наиболее пессимистичные прогнозы становятся оправданными и желательными.

Они атакуют любые попытки шкалирования рассуждениями о неприменимости дискретных шкал к непрерывным величинам и наоборот, пускаются в рассуждения о недостаточной формализованности процедуры.

Они находят подтверждения обоснованности депрессивных оценок в теории вероятности, а когда это перестаёт работать — тупо уходят в соматизацию и пытаются перевести проблему из области когнитивной в сферу медицинскую. 

В итоге мы получаем не просто застой в терапии, но и регресс — разработанная однажды клиентом модель обесценивания попыток рационально подойти к глубинным заморочкам начинает применяться и к «достаточно поверхностным искажениям», в результате чего значительная часть прогресса первых сессий теряется. Не потому ли КПТ-шка принципиально краткосрочна? 

Почему так происходит? На мой взгляд, потому, что эту самую КПТ (которая прекрасный инструмент для решения некоторых проблем) пытаются пихать везде.

Но многие проблемы — они вообще не на уровне разума. Для примера возьмём совершенно банальную ситуацию: депрессивный человек считает себя «принципиально плохим». 

Можно найти 100500 объяснений того, почему он так считает: мало зарабатывает, не состоит в браке, не имеет детей. Можно атаковать эти рационализации, можно даже выстроить какую-то систему их восприятия, в которой они перестанут быть убедительными, но на выходе мы получим человека, который просто считает себя плохим, но не может объяснить, почему так.

«Умом я всё понимаю, но ничего сделать не могу»

Это мой любимый этап в терапии. После применения некоторой (не только КПТ-шной, фрейдизм или гештальт тут ничем особо не отличается) объяснительной модели к феноменам психической жизни клиента у последнего в большинстве случаев возникает ощущение того, что «всё понятно — почему, но совершенно не ясно, что делать с тем, что осталось». 

А «остаётся» на этом этапе довольно много: большинство действительно важных симптомов никуда не деваются. Клиент может перестать чрезмерно употреблять наркотики, устроиться на работу, нормализовать отношения, но при этом всё равно качественно не изменить мироощущение. 

«Это всё, конечно, хорошо, но ничего толком не поменялось» — такую фразу приходится слышать довольно часто. Некоторые специалисты предлагают подходить к ней как «просто ещё одному когнитивному искажению». Другие говорят о сопротивлении и / или обесценивании терапии. 

Но, на мой взгляд, это — проявление «здоровой» части психики. Клиент просто чувствует, что его обманули: обещали нечто большее, чем простое изменение установок и научение дополнительным рационализациям.

Даже если конкретный психолог не говорил, что «вылечит», общий контекст дискурса таков, что формирует [как правило, нереалистично высокие] ожидания от терапии: человек хочет решения своих проблем, а не просто услышать о том, что они не такие уж и проблемы (привет, инвалидация).

Выход в другое измерение

И вот тут мы подходим к основному тезису: не следует недооценивать клиентов, тривиальные решения вроде поиска свидетельств своей состоятельности / возможности оптимистичных исходов, управления импульсами и прочие штуки, которые обычно предлагают психологи, они вполне неплохо изобретают самостоятельно и даже активно ими пользуются.

То же самое касается и поиска источников проблем в ранней истории: как правило после непродолжительной работы по «раскопкам» клиент сам говорит о том, что вот этому он научился у матери, вот тому — у отца, а что-то третье ему привил коллектив детского сада. 

Мы можем (и должны!) найти функцию «проблемных» (по мнению клиента, конечно, если оно с мнением психолога не совпадает, то надо проводить согласование пониманий реальности) аспектов мышления и поведения, следует понять, какие функции они выполняют, что хорошего (не придирайтесь к этому слову) они ему дают, какие потребности удовлетворяют. 

Но после этого наступает самый сложный этап: потребности определены, более адаптивные стратегии предложены, но не работают.

Если человек привык «заедать стресс», в процессе терапии он понял, что таким образом получает положительное подкрепление и недостающие эмоции, совместно с терапевтом наши «казалось бы, работающее решение» (например, вместо еды читать стихи, мастурбировать, курить или ещё как-то получать эмоциональную активацию), то практически неизбежно возникнет проблема — всё понятно, но делать не хочется. 

Многие психологи начинают в этом случае давить на клиента: кто-то прикрывается псевдонаучным аргументом о том, что «привычка формируется три недели», кто-то заходит со стороны суггестии, кто-то давит на самооценку, дескать «ты же всё понимаешь, делай, если хочешь выздороветь».

И клиент формирует новое поведение, которое… продержится либо до конца терапии, либо до первого серьёзного кризиса, не дальше. 

Дело в том, что в этом сценарии нет органичного внедрения новой модели в психику клиента, даже самые «недирективные» аналитики, подводящие клиента к «собственным выводам» изящными интерпретациями так или иначе навязывают свою волю. 

Иначе в рамках принятого в большинстве известных мне подходов просто не получится: клиент действует «дезадаптивно» не потому, что ему так сильно хочется (оставим непроверяемые гипотезы о влечении к самодеструкции на некоторое время), а потому, что в его Вселенной есть некоторые неразрешимые проблемы с тем, чтобы делать иначе. 

Алкозависимый может продолжать пить, хотя, вроде бы, понятно, что этим он заглушает одиночество, и социализация через хобби — более «правильный путь» просто потому, что видит непреодолимое в рамках имеющегося восприятия / мышления препятствие: от алкоголя ему «веселее», а от похода на байдарках — нет. 

Депрессивный клиент продолжает винить себя в своих и чужих неудачах просто потому, что эти объяснения для него обладают объяснительной силой, а рассуждения о разграничении ответственности и сравнения с другими — нет.

Они выглядят логичными, но интуитивно чувствуется обман, они «объясняют, но не объясняют». А фраза «я неудачник» — объясняет всё до конца, даёт ощущение предельного понимания ситуации. 

Это похоже на попытку прочертить линию мимо точки в одномерном простнастве. Это возможно, если, например, её не довести, сделать отрезок слишком коротким, но это решение не является приемлемым — очевидно, что стоит её немного удлинить, и решение перестанет работать.

С другой стороны, если выйти в двумерное пространство, задача решается тривиально:

Возвращаясь к нашим примерам, получать эмоции без еды или найти объяснение, отличное от собственных недостатков можно только если выйти за пределы принятой клиентом системы аксиоматики (что психологи используют довольно часто) и (и я настаиваю на этом «и» и невозможности заменить его на «или») поменять сам способ мышления — выйти в другое ментальное пространство. 

Просто потому, что в имеющейся системе когнитивные искажения / иррациональные табу / отсутствие контакта с эмоциональностью / фокусировка на негативных переживаниях / пребывание в будущем вместо здесь-и-сейчас — подобны Гидре (которая из мифологии, а не которая другая): рубишь одну голову, вырастает ещё несколько. 

Необходимо хотя бы на время сделать так, чтобы клиент оказался в ином психическом пространстве, где действуют другие законы, где нет понятия «пути», а значит — нет и такой вещи, как непреодолимые препятствия, где из одних предпосылок могут следовать разные выводы, где импликацию можно развернуть вспять. 

Только в этом изменённом состоянии возможна настолько сильная перестройка восприятия и мышления, что невозможное становится возможным. И я говорю здесь не о тривиальных вещах вроде вывода клиента в транс различными способами: это возможный, но далеко не единственный путь.

Магия

Классическим примером выйти за пределы того уровня мышления, где разрешение проблемы невозможно (т.к. «проблема» является лишь вершиной айсберга, её «корни» лежат где-то совсем в другом месте, мы видим лишь тень, проекцию и ошибочно воспринимаем именно её как проблему) является сама история психотерапии, а точнее отдельных её направлений — т.н. глубинной психологии. 

Что сделал Фрейд? Он ввёл дополнительное измерение — бессознательное — и предложил погружаться туда для решения проблем, которые не решались в рамках обыденного мышления. 

Что сделал Юнг? Предложил пойти в том же самом направлении — выйти за пределы индивидуальных заморочек и принять существование архетипов и их динамики — неких полумифических сущностей, стуктурирующих опыт и восприятие, обитающих даже не в бессознательном индивида, а где-то за пределами, где-то среди этих бессознательных (или, по терминологии юнгианцев, в коллективном бессознательном). 

Затем пришёл Гроф и сказал, что можно пойти ещё дальше — за пределы индивидуального существования и физических ограничений, налагаемых пространством-временем. 

С точки зрения обыденного сознания, особенно отягощённого вульгарным восприятием EBM-а, мы прочертили путь деградации: от относительно проверяемых и «заземлённых» концепций Вуднта (хотя и тот юзал интроспекцию только в путь) — к Фрейду, и далее — в более и более умозрительные и оторванные от «реальности» концепции. 

Однако, с моей точки зрения, такая трактовка излишне поверхностна, и представленная схема развития является не только естественной, но и единственно возможной: психологи решали (или делали вид, что решали) проблемы на одном уровне, сталкивались с теми, которые невозможно решить, после чего открывали или придумывали новый, после чего цикл повторялся:

Параллельно этому существовала и до сих пор существует другая большая штуковина, призванная работать с психической реальностью — я говорю здесь о сказке, мифе и религии: об области волшебного. 

Не стану пересказывать Фрэзера и Кэмпбелла, отмечу только то, что в рамках этого направления, во-первых, явным образом не ставилась задача «излечения» индивида (хотя можно найти свидетельства того, что она каким-то образом подразумевалась), а, во-вторых, ни сам индивид, ни его проводник не являлись центральными фигурами процесса. 

Когда священник читает молитву за здравие, лечит не он, и не больной излечивает себя: в восприятии верующего — это Бог (боги, духи, etc) вмешиваются в процесс своим божественным вмешательством и как-то изменяют (или не изменяют) течение процесса. 

Происходит чудо, чародейство, волшебство: как его ни назови — некое вмешательство третьих (по отношению к личности «больного» и «врача») сил.

Этим силам традиция приписывает магическую природу и, как правило, не пытается объяснить их рационально.

Там где такое объяснение происходит, магия низводится до суеверия, до объекта исследования и, собственно, теряет свою сакральную природу. Поэтому в данном разделе мы такие случаи не рассматриваем — ввиду того, что они нам тупо не слишком интересны.

Учимся у волшебников

В самом деле, чему мы можем научиться у волшебников? Не ритуалам же, ибо волшебник — не создатель ритуала, а только его проводник, и если мы так уж хотим, то должны учиться у того же Учителя (Бога, Духа, Архетипа), что и он сам. 

Не рецептам тайных снадобий: современная психофармакология с одной стороны, и теневая фармакологическая промышленность — с другой (впрочем, они не слишком-то отличаются) преуспели в в этом гораздо лучше.

Чему мы можем научиться у волшебника, так это пренебрежению к Я. 

Почему-то в психологии считается необходимым «сохранить» Я клиента (и заодно — психолога)». По «Я» здесь подразумевается не только Эго (в трактовке Фрейда или Юнга, например), но и значительная часть Супер-Эго, Бессознательного и других психических структур. 

Если открыто заявить о том, что целью работы с клиентом является его тотальное разрушение и своё собственное саморазрушение, профессиональное сообщество не поймёт. 

А почему, собственно, оно не поймёт? Почему мы так сильно цепляемся за сохранение неких структур, которые сами же фактически признаём неработоспособными, неудачными, подлежащими корректировке? 

Почему мы можем говорить об «изменении» личности, и это ОК, а говорить о разрушении — неэтично и табу?

Как нельзя быть «немножко беременной», так и не получится внести изменения без разрушения. Но создаётся впечатление, что именно это и пытается, настойчиво пытается сделать вся консультативная психология: она предлагает модели для удобного разделения психической реальности с последующим выделением «адаптивных» и «неадаптивных» кусочков. 

Первые предлагается сохранять и усиливать, вторые — элиминировать и изменять. 

Но так не получится. Т.е. получится, если отказаться от идеи сохранения индивидуальности / Я / чего-то такого. 

Кстати, клиенты это чувствуют: довольно часто приходится слышать опасения относительно того, что человек не хочет, чтобы кто-то копался в его голове, что он боится «потерять себя» (что бы это ни значило), он боится «стать другим». 

И правильно делает. 

Но если мы не откажемся от идеи сохранения чего-то, мы не сможем решить проблемы, которые происходят за пределами этого «чего-то»: следующий уровень открывается нам только путём расчистки предыдущего. 

Но что если мы таки откажемся от самой идеи сохранения Эго? Что если мы принесём дух древних мистерий в психологию и постулируем, что для успешной терапии необходимо и достаточно в нужной (вплоть до умерщвления, но не обязательно) разрушить Эго участников процесса (вместе с нарождающейся Самостью и прочими прикольными штуками)? 

Мне представляется, что этим мы решим оставшиеся нерешенными вопросы. 

И нет, я не пытаюсь повторить Юнга: его архетипы тоже как-бы обладают некими качествами самобытия, допуская уничтожение Эго (но не делая его желательным), Юнг и юнгианцы не покушаются на архетипы. 

Я же предлагаю тотальное разрушение — ничто не обладает самобытием(с) — так давайте же не будем пытаться наделять этим качеством наши умопостроения!

Только осознавая иллюзорность всего (включая наши представления о пустоте и отсутствии самобытия), мы можем свободно путешествовать между уровнями восприятия, умирая и возрождаясь по мере необходимости, осознавая при этом, что никакой разницы между бытием и небытием — нет. 

Прежде, чем начать обратный процесс рассуждений — от более упоротых и абстрактных построений к уровню «а что же конкретно ты предлагаешь», я позволю себе немного отвлечься и рассмотреть несколько аспектов, которые кажутся мне достаточно важными. 

Психотики и психозы

Не всякий психотик находится в психозе, не всякий психоз — это шизофрения, а не всякая шизофрения — это нарастающий дефект и полная недееспособность. 

В чём вообще проблема психоза и в чём его живительная сила? Психотик отрицает реальность там, где она представляется ему недостаточной (недостаточно удобной, хорошей, реальной или просто недостаточной), и в этом его сила. 

Слабое Эго психотика не мешает прорыву в воспринимаемую нами действительность творчекских сил Бессознательного (или того, что за ним). Точнее, мешает, но не так сильно, как у невротика. 

Некоторые порождения этих сил кажутся нам абсурдными, пугающими, смешными или уродливыми. Но ведь многие существа, вещи или явления «обычной жизни» представляются нам точно такими же. 

Если уж Бог не смог / не захотел создать идеальный мир с розовыми понями (а если и создал, то нам туда дороги нет), если уж Вселенная не сформировала ничего лучшего, чем этот наш мир (а даже если и породила, то мы об этом не знаем), то почему мы требуем от психотика логичности или хотя бы эстетизма в его построениях?

Проблема психотического состояния, на мой взгляд, является не слишком слабое, а слишком сильное Эго: в противном случае психотик полностью отдаётся Мировой Энтропии / Силе Архетипа / Богу / называйте-как-хотите и становится Демиургом. 

Иисус, Будда и многочисленные другие товарищи были сильны своей слабостью: их Эго было достаточно разрушено, чтобы они смогли окунуться «туда» (не, не просите словами определить, куда именно) до той степени, где стали возможны не только чудеса (в них можно, например, не верить), но и формирование учений настолько сильных, что они завоевали и продолжают удерживать миллионы человеческих душ (вполне проверяемое следствие).

Да, образованный читатель может возразить, что никакого Иисуса, Моисея или Будды никогда не было, но… Были же авторы всех этих текстов, значит, это они были достаточно психотичны, чтобы их породить. 

Проблема современного накачанного нейролептиками и рационализациями психотика в том, что, сделав шаг в Неведомое, он уже не может вернуться обратно — фарш невозможно провернуть назад — но и уйти туда он тоже не может: слишком сильно Эго цепляется за жизнь. 

И тут приходит психотерапевт и начинает это самое Эго «укреплять». Ну, не садизм ли это?

Часть детства я провёл в деревне. У нас были куры. Курица, конечно, не птица, но летать они вполне себе могут. И это — проблема для фермера. И фермер подрезает курице крылья (перья), чтобы она не улетела. 

Удобно для фермера, но неудобно для курицы. Да, это означает, что она не вылетит с территории безопасного загона, её не сожрёт хорёк, её не собьёт машина, курица будет жить. Но в этом ли ценность?

Мой тезис в сильной формулировке: стоит только помочь психотику окончательно отказаться от своего Эго, и мы получим Шамана, Будду или иное воплощение мировых творческих сил.

Но пусть не кажется эта задача слишком простой: редкость появления реальных пророков (а реальность их определяется, например, тем, что им удаётся не попасть в категорию безумцев, а наоборот стать неким маяком для многих и многих людей) говорит о том, что спонтанно это происходит довольно редко. 

Да и осознанное и контролируемое производство сколько-нибудь убедительных провидцев и демиургов на поток так и не поставили. Возможно, потому, что это никому не надо (в чём сомневаюсь), возможно, потому, что это не так просто сделать, как кажется. 

Дьявол

Будь я этим мифическим персонажем, первое, что я бы сделал, это озадачился бы маскировкой. И постарался бы убедить легионы мракоборцев в том, что я — это не я (и лошадь, разумеется, не моя). 

Создаётся впечатление, что дьявол у племени психологов ассоциируется с архаическими силами бессознательного. 

На мой же взгляд, Эго и Самость — это самые яркие проявления Дьявола. Сегодня он предстаёт перед почитателями в образах Успешного Успеха и Здорового Здоровья. 

Хитрец. 

Он вполне не стесняется проявиться, но не называет своего имени, отвечая на извечное «кто ты есть» тысячами имён своих многочисленных противоположностей. 

Убить Эго, убить Самость — означает победить архетипического дьявола. В себе. А с учётом того, что кроме этого «в себе» ничего и нет, то и вообще. 

Победить Дьявола и понять, что ничего демонического в нём не было. Но это знание даётся только и исключительно через уничтожение.

Юнг и Гроф

Эти двое заслуживают отдельного рассмотрения в рамках нашего маленького эссе. Первый открыто заявил о том, что Эго — всего лишь один маленький комплекс, плавающий в бульоне бессознательного, не слишком-то сильно отличающийся от своих менее распиаренных собратьев.  

Второй дал практические способы его (Эго) устранения, хотя бы временного. 

Отдав дань их заслугам и отправив заинтересованного читателя курить первоисточники, поговорим о том, где они не смогли и до чего не дошли. 

Первая, на мой взгляд, ошибка была в том, что они оба видели некоей конечной целью работы обретение пациентом состояния здоровья, что представляется мне огромной методологической ошибкой: здоровым быть просто некому.

Наш любимый рогатый персонаж из предыдущего раздела, как обычно, нашёл себе прибежище в деталях: когда добрый доктор Станислав Юнг или Карл Густав Гроф «лечит» своего пациента, он автоматически имманентно подразумевает, что этот пациент останется жив. 

Нас здесь интересует не биологическая жизнь и смерть (с ней пусть врачи разбираются), а психологическая. 

Тот, кого пытаются вылечить и сохранить — и есть проблема, а разрешение её лежит за его пределами. Почтенные умудрённые и убелённые дядьки это понимали и предлагали выходить за пределы пациента — в БПМ, в трансперсоналку, в слияние с абсолютом, а Гроф так вообще говорил о смерти Эго как о терапевтически желательной процедуре. 

Но, так или иначе, эти выходы предполагались временными, они были средством а не целью.

Юнг говорил об «опасности» поглощения Эго Бессознательным, Гроф об опасности не говорил, но сам его метод даёт практически полную гарантию возвращения в обыденную реальность. 

Я же утверждаю, что в этом нет ни необходимости, ни желательности. Однажды встав на путь движения к глубинам собственной психики и мироздания, человек не может с него свренуть. Он может либо стагнировать в своём движении, либо идти дальше. 

Психотическое и бессознательное

Очень часто эти два понятия отождествляются. И в этом есть некоторый практический смысл: мы до сих пор не имеем надёжных методов доступа к бессознательному (мы же не станем со звериной серьёзностью утверждать, что анализ сновидений таковым является, правда?), зато имеем весьма внятные способы вызвать психоз (или хотя бы не препятствовать его течению и развитию). 

Гроф, Лэйнг и многие другие так или иначе говорили о целительном потенциале психоза и об относительности понятия «нормальности» в психиатрии (и шире — в социуме). 

Но они говорили о ней как о способе убить Эго ради перерождения. И, в каком-то смысле, я даже соглашусь с ними, но здесь есть одна очень важная тонкость: если мы уничтожаем Эго (в себе), надеясь на его возрождение, то мы его не убиваем. 

Надежда — одна из мощнейших защит, известных человечеству, и противостоять ей очень сложно, поэтому если мы «прогуливаемся» в бессознательное, мы не можем, принципиально не способны достичь того, зачем мы туда прогуливаемся. 

Здесь необходим «прыжок веры»: можно знать о концепции перерождения-через-смерть, можно даже разделять её некоторое время, но невозможно её реализовать на практике, не забыв о ней на время реализации. 

Можно знать о Пустоте, но нельзя её постичь с мыслями о том, каким офигенным станет постигающий после этого. Только отречение, только готовность к небытию, только так. 

Сегодня фармакология предлагает множество способов не только купирования, но и намеренного индуцирования психоза, это не большая проблема (даже для «здорового») человека — попасть туда. 

И многие — так или иначе — пользуются этими возможностями. Другие попадают в эндогенные психозы различной этиологии. Много ли мы видим просветлённых? Отнюдь. В чём же дело?

На мой взгляд, даже не в том, что, как говорил Зойя, они делают это вне культурного / исторического контекста и не имеют связи с сакральным (что тоже важно, разумеется), а в том, что они в любом случае остаются собой. 

Типичный человек в психозе — он такой же, как и вне психоза, только в психозе. Не меньше, но и не больше. 

Он остаётся собой (Эго), а не становится проводником энергий Космоса в истинном смысле (не погружается в бессознательное полностью). 

Дефект

Мне наверняка возразят: «Видели мы таких полностью погрузившихся. Дефектных». Ок, тоже видел. Действительно, дефект (особенно нарастающий) — это страшно. 

Но что это такое? И чем он страшен? В рамках представленной здесь модели восприятия мира дефект — это замкнутость на себя. Эго уже не имеет власти над потоками бессознательного, но оно структурирует, направляет их. 

Это можно сравнить с большим камнем, некогда преграждавшим течение ручья: ручей вынужден был течь какими-то иными путями, поскольку на его пути лежал огромный валун. 

И вот некая неведомая сила (например, сам ручей в период особенно обильных дождей, или рабочий, или проходившие мимо рыбаки) убирает этот камень, оставляя на его месте обширную яму.

И теперь камня нет, но его присутствие (в виде материального воплощения — ямы) всё ещё влияет на течение ручья (а, может, и нескольких соседних, если яма была достаточно большой).

Так и тут. Дефект можно рассмотреть как изменение топологии бессознательного таким образом, что даже при резком ослаблении Эго как такового, бессознательное структурируется в подобные ему структуры, стремясь его заменить. 

Выход из дефекта возможен, на мой взгляд, если «добить» Эго, уничтожить его окончательно, закопав огромную яму и позволив ручьям бессознательных потоков свободно растекаться, куда им вздумается. 

Будет ли такой человек здоров? Очень сильно сомневаюсь. Будет ли он безумен? Вероятно, да. Будет ли он человеком? Мне кажется, не вполне. По крайней мере, психически.

Ассоциации и символы, до-логическое мышление

Бессознательное до-логично и символично, оно работает не по законам логики в том виде, как мы к ним привыкли, а по каким-то причудливым правилам, в которых логика хоть и бывает гостем, но лишь гостем, да и то — не всегда почётным. 

Значительную роль там играют ассоциации. Этот текст — наглядное тому подтверждение. Да, он — есть паралогическое резонёрство, но если читатель ненадолго отпустить свои собственные ассоциации, он вполне может увидеть те принципы, на которых этот текст построен. 

В том и сила символа, что он может преодолеть логические противоречия. Да, ценой потери точности и детерминированности, но тем не менее. 

Уход в символическое вполне можно рассматривать как способ разрешения «неразрешимых» психических проблем. И, кажется, тот же Лэйнг рассматривал психозы в близком ключе — как попытку психики защищаться от травмы (или ещё чего-то). 

Довольно близко к этому подошёл и Ялом, осторожно выводящий шизофрению из страха смерти. Но он говорит об этом как о патологии, в то время, как я говорю об этом как о проявлении высшей степени психического здоровья: по сути, психотик изобретает всю эту пост-Юнгианскую и пост-Грофовскую фигню, чтобы выйти за пределы тех проблем (например, Травмы), которые его мучают. 

Да, он часто терпит поражение на своём пути, но это говорит не о том, что путь неправильный, а о том, что никто не учит нас пользоваться своими собственными психотическими ресурсами (что печально).

Фишка ассоциаций в том, что они могут быть простроены произвольно: компьютер, на котором я набираю этот текст, похож на понедельник (оба они вызывают некие ассоциации с работой, оба воспринимаются как что-то чужеродное, оба призывают к действию; с другой стороны, они оба утренние и серебристые). 

Думающий читатель скажет мне о том, что в таких построениях нет никакого толку: если всё можно объединить со всем, это равносильно тому, что ничто ни с чем объединить нельзя. 

Но ассоциативный механизм предлагает ответ и на это возражение: дело в том, что ассоциация (в норме) приходит с некоторым ярлыком, на котором указано (безусловно принимаемое психикой) значение аутентичности. 

Всё просто: часть ассоциаций помечаются как «аутентичные», часть как «произвольные» и т.д. Кстати, у Фрейда, который очень круто влез в ассоциативный процесс, я указания на этот момент не видел (хотя, возможно, просто не помню или по глупости не заметил).

Но — в целом — именно символы и ассоциации являются ключом, открывающим бодрствующему сознанию дверь в мир психотического. 

Однако ключ этот, как и подобает любому нормальному магическому ключу, может открыть одну и ту же дверь очень сильно по-разному: кого-то он впустит в измерения, в которых разрешатся его проблемы, кого-то в пугающий мир чудовищ и ночных кошмаров. 

Для того, чтобы оказаться в числе первых и не оказаться среди вторых, нужно немного: не нести мусор в пространство, скрывающееся за дверьми, к которым подходит этот ключ, не нести туда самого себя. 

«Оставь Эго всяк сюда входящий» — такой парафраз известного высказывания можно и нужно повесить над этими вратами. 

Зачем вообще погружаться в символическое и до-логическое (до-рациональное) в своей психике? 

Если у вас нет проблем с менталкой, то незачем. Ну, можно прогуляться и посмотреть, что там, полюбоваться на красивые виды и интересные мысли, но генерально — вам туда не надо. Слишком высока цена входного билета.

А так — для того, чтобы выйти за рамки тех граничных условий, которые делают проблемы неразрешимыми. 

Destrudo или о влечении к энтропии

Чем был крут Фрейд, при всей неоднозначности его выводов и подходов, так это тем, что описал деструдо (а не только либидо). 

На мой взгляд, это самое деструдо — это не влечение к смерти (слишком уж толсто, и в то же время, недостаточно). Нет, деструдо — это влечение к энтропии, к хаосу. 

И оно же — на некоем уровне — влечение к бессознательному. Понимание тождественности этих явлений на некоем глубинном уровне имеет ряд практически применимых следствий: деструкцию (ауто- или направленную вовне) вполне можно снизить, отправив человека в погружение в собственные глубины. 

Зачастую именно это, а не садизм, нестабильные отношения или ещё какая фигня из диагностических критериев DSM ему на самом деле и нужно, именно в этом он и найдёт своё удовлетворение.

Соответственно, давая ему символические подсказки (я сейчас не о фармакологии, а именно о терапевтической работе), валидируя это его стремление, эту волю к сумасшествию, мы можем снизить проявление того, что кажется нам деструктивным: погрузившись «туда», он хлебнёт достаточно энтропии, чтобы успокоиться, хотя бы на некоторое время.

Часть II, практика

Цели терапии 

Теперь, когда мы рассмотрели основные вопросы, имеющие отношение к сабжу, можно попробовать аккуратно сформулировать цели психотерапии. 

Мне представляется, что они уж точно заключаются не в облегчении симптомов, не в научении новым социальным навыкам. 

На каком-то относительно поверхностном уровне они могут представлять собой что-то из разряда расширения набора используемых когнитивных, поведенческих и эмоциональных шаблонов. 

Но не этот уровень нас сейчас интересует. А что там дальше? 

А дальше — там контакт с Бессознательным, да ещё и не просто контакт, а контакт (по крайне мере, в некоторых случаях), уничтожающий Эго. Не «уничтожающий ради обновления», а просто — уничтожающий. А там, дальше… А это — уже выход за горизонт событий, там уже мы ничего уверенно утверждать не можем и не будем. 

Соотвественно, на некоем глубинном уровне целью терапии является помощь человеку в избавлении от самого себя. 

Очень важный момент: не избавление человека от самого себя руками и волей терапевта, нет! Это деструктивно, это бессмысленно, неэтично и всё такое прочее. 

Но помощь, помощь клиенту в этом воистину нелёгком деле: куда бы мы ни шли, мы везде берём себя, и поэтому так важно, чтобы кто-то внешний периодически помогал нам этого не делать. 

Методы

Ну, собственно, к самом интересному: это всё прекрасно, а как туда, собственно, попадать в это самое символическое и как отказываться / помогать отказываться от Эго, если фактически именно оно зачастую с нами и контактирует? 

Хуже того, мы (психологи) сами отождествляем себя со своим Эго, и получается забавная ситуация: два Эго сидят и разговаривают о терапии. Абсурд же! 

Для начала скажем пару слов в сторону Грофа: вот кто умел в методологию! Но обсуждать его здесь подробно не станем: сейчас не 60-е, многое с тех пор изменилось.

Но что мы можем сделать сегодня? 

Я вижу три основные направления работы. Первый — разъяснение клиенту его потребности в контакте с символическим. Мне представляется, что она (такая потребность) есть и так или иначе проявляется у всех, и задача терапевта заключается в том, чтобы найти её проявления и представить их клиенту в качестве таковых. 

Для кого-то это сделать довольно просто — найти склонность клинета к мистике, математике и прочим «высоким абстракциям». Для кого-то сложнее — иногда такая потребность проявляется в каких то образах, которые очень сложно идентифицировать как носители подобных потребностей, например, в желании приобрести некий дорогой аксессуар. 

Однако достаточно легко отличить обычное навязчивое желание от потребности в приобретении сакрального предмета: во втором случае клиент связывает огромное количество надежд, чаяний и ожиданий; причём и таких, которые ну-никак-не-могут разрешиться с обретением желаемого. 

Пример: человек хочет заполучить автомобиль определённой марки, считая, что это сделает его более продуктивным в работе и более сдержанным в близких отношениях. 

Что это значит с точки зрения представленного здесь подхода? Что, возможно, клиент нуждается не в автомобиле как таковом, а в некоем магическом амулете. А если ему нужен такой амулет, значит, он готов погрузиться в магию. Если не сознательно, то неосознаваемо: выстраиванием подобных взаимосвязей он уже туда погружается.

А здесь уже один шаг до осознания потребности погрузиться в пучину ассоциаций и паралогичных построений. 

Когда потребность осознана и явным образом сформулирована, возникает второй вопрос: а как туда, собственно, погружаться. 

Ответов на него придумано множество — тут тебе и рисунки, и психодрама, и символдрама и много всякого такого. Но всё это не то. 

Не то — не потому, что принципиально не может туда привести, а потому, что оно не даёт чувства сопричастности и того самого «ярлычка аутентичности» возникающим ассоциациям.

Генератор терапий как фреймворк

Поэтому единственным методом, который представляется мне достаточно работоспособным, является совместное выстраивание метода с клиентом. В конечном счёте вы можете заново изобрести один из давно существующих велосипедов: те же свободные ассоциации или символдраму, но это будет другая, более подходящая символдрама. 

Да, это долго, и, скорее всего, дорого. Да, есть огромный соблазн процитировать классиков и сказать, мол, давай идти по гайдам. Но эмоциональная вовлечённость клиента в метод, в его создание и совершенствование, — это наиболее действенный из известных мне способов получить метод, который будет работать не только в книжках создателя.

Мне представляется целесообразным ознакомление клиента с различными существующими подходами. Более того, представляется вполне разумным тестирование этих подходов на клиенте с тем, чтобы определить, какой отклик вызывает каждый из них. 

Но в конечном итоге вам просто необходимо воссоздать с ним новую, подстроенную специально под него, методологию, работающую по понятным ему ассоциативным законам. 

В конце концов, видел ситуацию, когда после перебора, комбинирования и изобретения разных методов клиент пришёл к использованию для погружения в символическое… сугубо КПТ-шные техники.

Сдаётся мне, что классики именно потому и были так круты, что разрабатывали свои терапии, тыкаясь в потребности клиентов и учитывая их. Они не следовали этим методам в полной мере, импровизировали, не воспринимали их как догмы. 

Они были живыми. Живыми генераторами новых терапий.

Опасности на пути и их разрешение

Наверное, не стоит говорить о том, что подобный подход может спровоцировать у клиента психотический срыв. Совет тут один: если вас это пугает, не беритесь за эту деятельность.

Если у вас, например, есть хороший психиатр, который разделяет ваш подход (не обязательно совпадающий с изложенным тут), то отправляейте к нему клиента и не бойтесь. 

Лично я не вижу психозе как таковом чего-то ужасного (не каждый психоз ведёт к нарастанию дефекта, но это нарастание уже выглядит для меня вполне пугающим). Я ни в коем случае не призываю его провоцировать, но и бояться пошевелиться из-за того, что он может случиться, тоже не стоит. 

Главная опасность, на мой взгляд, заключается в том, что психолог сам не сможет погрузиться в символическое в достаточной степени. И в какой-то момент испугается и начнёт «тащить клиента в нормальность». И этот момент, весьма вероятно, будет неподходящим.

Практическая рекомендация — личная терапия, здесь я с классиками вполне согласен: чтобы сопровождать кого-то в погружении в бессознательно-символическое, было бы неплохо самому побывать там, пожать лапы населяющим эти области монстрам и изучить происходящие там процессы не по книгам и рассказам, а через познание на собственной шкуре.

Экзистенциальный страх перед бессознательным 

Тот же Ялом много говорил об экзистенциальных страхах — смерть, там всякая, одиночество и т.д. 

Но есть у людей и встроенный страх перед символическим: они высмеивают его, они возвеличивают его, они боятся его и пытаются рационализировать (именно этим, кажется, я и занимаюсь в рамках данного текста), но не хотят с ним соприкасаться напрямую. 

И, весьма вероятно, что ни вы, ни ваш клиент не захочет. Да, и не всегда это нужно: большинство запросов действительно решаются той же КПТ-шкой или схемной терапией, это нужно признать: в психотические дебри не надо лезть по каждому запросу, это явно не первая линия.

Возвращение в полдень

Итак, мы тут с тобой, читатель, что-то сделали: я написал всю эту простыню, ты — прочёл (или пролистал) и, вероятно, имеешь некий вопрос вроде того, что «а дальше-то что?» или «нафига я это читал?». 

У меня нет ответа. Идея написать всю эту фигню пришла с той самой пометкой об аутентичности: «это надо сделать», и я знаю, что когда подобное попадает мне в голову, самое простое и дешёвое по ресурсам решение — это просто сделать. Это гораздо проще, чем пытаться сопротивляться. 

Я это к тому, что в какой-то (хочется надеяться, не слишком маленькой) степени данный текст — это продукт того самого символического, и воспринимать его нужно той же самой частью психики в себе. 

Поэтому, надеюсь, несмотря на то, что лично ты, возможно, обесценил / превознёс / оценил нейтрально этот текст, несмотря на его внутреннюю противоречивость, несмотря на то, что я так и не смог выразить то, что у меня внутри, — несмотря на всё это хочется надеяться, что какая-то часть твоей психики уловила некий посыл, который так настойчиво требовал от меня воплощения.