Эмоции против «чистого разума»

Как часто мне приходится слышать от своих клиентов те или иные формулировки, выражающие одно желание — сделать так, чтобы эмоций не было, оставить чистый невозмутимый разум! Да, чего уж там, как часто я сам говорил об этом — всем: врачам, психологам, приятелям, случайным попутчикам…

Это так привлекательно — воспарить набором силлогизмов и теорем над этим суетным миром, ничего не чувствовать — ни боли, ни радости, но при этом сохранить разум, который, не будучи отвлекаемым «внутренней обезьяной» чувств и ощущений, не станет впустую растрачивать свои ресурсы, и потому [несомненно, ага] — добьётся большего.

Но, к сожалению, это состояние — недостижимо. Можно сколько угодно критиковать такое желание с позиций морали («ты же никого любить не сможешь»), силы («я тебе дам не испытывать уважения к отцу!»), чувства долга («я тебя люблю, как это ты не хочешь любить меня») и прочих сомнительных подходов, но подобная критика звучит неубедительно для человека, желающего оставить свои эмоции.

Поэтому мы зайдём с другой стороны — через нейробиологию — и подвергнем испытанию тезис о желательности избавления от эмоций, не выходя из поля рациональности.

Почему я вообще озадачился этим вопросом?

Во-первых, потому, что он периодически всплывает в моей собственной голове, когда мне совсем плохо, а, во-вторых, потому, что усилия, направленные на поддержание образа идеального робота в себе, приводят к ухудшению состояния многих людей, которых я знаю, и которым не желаю ничего плохого.

О «чистом разуме»

Не будем тут пересказывать Канта (тем более, что, насколько я помню, его труд лично меня не убедил), а рассмотрим некоторые довольно простые положения. Во-первых, примем, что наш субъект, желающий избавиться от эмоций, стремится убрать все эмоции, в т.ч. т.н. «положительные» — восторг, радость, любовь и т.п.

Просто потому, что если он хочет избавиться только от отрицательных, то он инфантилен и непоследователен, а значит — не интересен для рассмотрения.

Такому человеку можно рассказать о том, что страх, разочарование и прочие неприятные штуки — полезны сами по себе (например, страх не даёт ему лезть туда, где его может раздавить грузом), просто конкретно в его случае либо они работают неправильно, либо он хочет невозможного. И работать нужно над текущей ситуацией.

Но наш гипотетический субъект не таков, он хочет отделиться от эмоциональной сферы целиком, вместе с тем, что большинство людей считает вещами, если не полезными, то приятными — эротическим чувством, восторгом познания и т.п.

Во-вторых, рассмотрим то состояние, в которое он хочет прийти. Как правило, субъект не задается вопросом потери мотивации (если эмоций нет, то нет субъективного смысла что-то делать, идеальный чистый разум — бездеятелен), не задаётся вопросом конкретного приложения усилий полученного разума.

Между тем, он, вероятнее всего, имплицитно включает в него одно интересное для нашего дальнейшего рассмотрения свойство — способность к принятию решений.

Почему оно имеет для нас интерес, будет видно ниже, а пока скажем пару слов о том, почему я считаю его включенным, вплетённым в понятие чистого разума, о котором говорят такие люди.

Здесь возможны два подхода. В первом субъект имеет некую конкретную цель (например, «доказать некую теорему»), от достижения которой, по его мнению, его отделяет эмоциональная сфера («вместо того, чтобы работать над теоремой, я вспоминаю о Маше, которая меня бросила»).

И здесь становится понятным, что если алгоритм достижения этой цели имеет хоть одно ветвление (а он имеет, иначе цель уже давно была бы достигнута), то на этапе его прохождения придётся принимать решение, возможно, даже не одно.

Во втором субъект более продвинут: он не ставит себе целей во внешнем мире, ограничиваясь взлётами чистого разума (в себе самом?).

Но и там решения принимать придётся — начиная с того, что внешний мир рано или поздно вторгнется в зону существования нашего субъекта (ему же нужно питаться, справлять нужду), и заканчивая тем, что решения тех или иных проблем возникнут в качестве задач в его путешествиях в собственной голове.

А теперь, установив значимость способности к принятию решений для «чистого безэмоционального разумного человека», выполним атаку на саму идею возможности его существования и покажем, что на имеющейся биологической основе (тело, включая мозг) реализовать такую штуку не получится.

Эмоции, ЧУВСТВА и решения

С принятием решений традиционно связывается [1] участок мозга под названием «орбитофронтальная кора». Это участок префронтальной коры больших полушарий, расположенный в лобных долях головного мозга, т.е. вот здесь:

Как всегда бывает с наши мозгом, нельзя сказать, что решения принимаются именно тут, это лишь часть (но часть очень важная!) гораздо бóльших нейронных систем, включающих как элементы коры больших полушарий, так и различные подкорковые структуры.

Согласно некоторым исследованиям [1], эта штука является «хабом» между «хранилищем фактов» и «хранилищием» биорегуляторных состояний (включая эмоции), а самое интересное начинается при её повреждении.

Начнём с того, что было установлено [1], что лучше всего запоминаются те факты, которые связаны с какими-то эмоциями (вот вам и первая фича эмоций — они помогают лучше запоминать), а если орбитофронтальная кора повреждена, то такого улучшения не происходит.

Кроме того, авторы исследования установили, что эмоции влияют не только на то, насколько хорошо будет запомнена информация, но и на то, сможет ли человек принять решение в сложной ситуации.

Они ввели в рассмотрение т.н. «гипотезу о соматических маркерах» (Somatic marker hypothesis).

Соматические маркеры — это ощущения (телесные), которые ассоциируются с эмоциями, например, повышенное сердцебиение ассоциируется с тревогой, а тошнота с отвращением. И эти соматические маркеры (согласно данной гипотезе) влияют на принятие решений.

Согласно выводам [2] нейробиолога Антонио Дамасио, в процессе принятия решения люди задействуют не только когнитивную, но и эмоциональную сферу: сталкиваясь со слишком сложным (противоречивым, в условиях недостатка данных) выбором, человек перегружает свою конитивку, и она перестаёт справляться.

Вот тут-то и подключается эмоциональная сфера, просто чтобы принять хоть какое-то решение.

В определении Дамасио, эмоции — это изменения состояния мозга и тела в ответ на стимул [3].

Последовательность здесь такая: в ответ на воздействия внешней среды происходят изменения в соматических ощущениях, которые передаются в мозг и там становятся тем, что мы привыкли называть эмоциями в психологическом смысле (привет, гештальтисты!).

Со временем эмоции и состояния тела (т.е. соматические маркеры) связываются (ассоциируются) с конкретными ситуациями и результатами прошлых выборов.

А потом, в следующих ситуациях выбора, эти ассоциации сознательно или бессознательно извлекаются и начинают влиять на выбор [3]: к тем ассоциациям, которые субъективно приятны, человек стремится, тех, которые неприятны — избегает.

При этом возможны два варианта «извлечения» этих ассоциаций — переживание реальных ощущений («увидел что-то страшное») или их представление («вот тут будет страшно, если то-то и то-то»).

И если эту «помощь со стороны эмоциональной сферы» убрать, то люди начинают испытывать сложности в принятии решений.

При повреждении вентромедиальной коры (это та самая, которая орбитофронтальная на картинке выше, и та, которая хаб между эмоциями и интеллектом) люди начинают испытывать сложности в том, чтобы сделать выбор в реальной жизни [4] при формальной сохранности мнестических, когнитивных и других интеллектуальных способностей.

Такие люди терают способность оценивать последствия (особенно отдалённые) своего выбора.

В качестве доказательства этому был поставлен такой эксперимент: людям с повреждениями орбитофронтальной коры (целевая группа) и субъектам, не имеющим повреждений мозга (контрольная группа) было предложено сыграть в карточную игру.

Суть игры кратко можно описать следующим образом [4]: испытуемым дают 2000 долларов игровых денег и четыре колоды карт: A, B, С и D.

Испытуемый имеет право перевернуть за один ход одну карту из любой колоды. После этого ему дают определённую сумму денег, зависящую от того, какую карту он перевернул (испытуемый узнаёт величину выигрыша только после того, как перевернёт карту).

Деньги дают всегда. Иногда больше, иногда меньше, но всегда. Но иногда помимо выигрыша испытуемый может получить ещё и штраф.

Размеры выигрышей и штрафов зависят от того, из какой колоды испытуемый выберет карту, но испытуемые об этом не знают. И ещё они не знают, как долго будет длиться игра.

А зависимость там такая: переворачивание карт из колод A и B приносит 100 долларов, переворачивание карт из колод C и D — 50 долларов. Однако штрафы для колод A и B тоже имеют больший размер.

Например, перевернув 10 карт из колоды A, испытуемый заработает 1000 долларов, но потеряет 1250 долларов на штрафах. То же произойдёт с колодой B.

Разница будет только в том, что в колоде B штафы будут реже, но более крупными. А в колоде A — чаще, но меньшими по сравнению с колодой B. Но в итоге на колоде B проигрыш точно так же составит 250 баксов.

Перевернув же 10 карт из колод C или D, испытуемый заработает 500 долларов, а на штрафы уйдёт 250.

Т.е. тут уже будет не проигрыш на 250 долларов, а выигрыш на ту же сумму. Разница между колодами C и D такая же, как и между A и B: в колоде C будет много маленьких штрафов, а в колоде D — немного, но крупных.

Но суммарно на десяти переворачиваниях и в той, и в другой колоде размер штрафов составит 250 долларов. Разница только в том, как они будут распределяться.

Цель игры — выиграть наибольшее количество денег.

Те, кому интересно посмотреть на сырые результаты испытаний, могут ознакомиться с ними, взглянув на эту табличку (вверху результаты контрольной группы, внизу — испытуемые с повреждениями вентромедиальной коры):

А вот на этой картинке видно, что здоровые люди чаще выбирают карты из колод C и D (которые дают больший выигрыш на длинных сериях), а пациенты с повреждениями вентромедиальной коры — из колод A и B:

Это позволило экспериментаторам сделать вывод о том, что повреждения вентромедиальной коры достоверно ухудшает способности к принятию решений, что подтверждается диаграммой результатов игры:

Первые два столбика — это здоровые испытуемые и субъекты, имеющие повреждения мозга, не связанные с вентромедиальной корой (как видите, они не слишком отличаются, и оба в плюсе). Третий и четвёртый столбики — это наши целевые субъекты. Как видите, они в минусах.

Т.е. испытуемые с повреждениями орбитофронтальной коры не смогли отловить тенденцию и руководствовались только данными краткосрочной перспективы (вот сейчас мне дадут много денег), не учитывали штрафы.

В то время, как здоровые добровольцы увидели тенденцию и стали делать ставки на те колоды, которые на длинных сериях давали лучший результат.

Разницу авторы исследования объясняют тем, что испытуемые с повреждением орбитофронтальной коры не способны оценивать отложенное наказание (и долгосрочную перспективу в целом).

А эту неспособность они связывают с тем, что у таких испытуемых не произошла ассоциация исходов выбора с позитивными или негативными эмоциями.

Вот и первая иллюстрация того, что эмоции могут быть полезными в решении, казалось бы, чисто интеллектуальной задачи.

Другим объектом для иллюстрации важности эмоций для принятия решений может служить пациент Дамасио, Эллиот[3].

Вкратце, история такова: Эллиот был примерным семьянином, хорошим работником, образованным человеком и вообще прекрасным гражданином. До того, как у него в голове появилась опухоль. А ещё точнее, до того, как ему её удалили.

А после удаления (которое привело к повреждению в т.ч. и рассматриваемого нами участка коры) началось странное.

Например, если Эллиоту нужно было рассортировать документы на работе, он мог провести целый день, решая, по какому критерию проводить категоризацию.

Этот же человек, имея хороший опыт и знания в прошлом, связался с сомнительными личностями и очень глупо вложил все свои деньги в умирающее предприятие, которое, очевидно, уже нельзя было спасти, — поступок, невозможный для Эллиота-до-операции.

При этом интеллект у него был сохранен, память работала, знания никуда не делись. Зато полностью угасла эмоциональность. И вслед за этим ушла способность к принятию адекватных решений (или решений вообще, в некоторых случаях).

Вот так, например, Дамасио описывает попытку Эллиота выбрать одну из предложенных дат для встречи:

«Я предложил две возможные даты нашей следующей встречи, обе в следующем месяце в нескольких днях друг от друга.

Пациент достал свой ежедневник ми начал сверяться с календарём. Его поведение, за которым наблюдали несколько исследователей, было удивительным.

Почти полчаса пациент перечислял аргументы за и против каждой из двух дат: другие встречи, близость к этим встречам, возможную погоду, практически всё, что вообще можно придумать разумного относительно обычного дня…

Он провёл нас через утомительный анализ затрат и выгоды, бесконечное и бесплодное сравнение разных вариантов и их возможных последствий.

Выслушивание этого без того, чтобы стукнуть по столу и приказать ему остановиться, требовало огромного терпения.»[3, перевод по 5]

Эллиоту с трудом давался даже самы простейший выбор [6], простейшие задачи, которые занимают у здорового человека от нескольких секунд до нескольких минут, вводили его в ступор на несколько часов и более: он не мог определиться, какой ручкой ему писать — синей или чёрной, на какую радиостанцию настроить приёмник, куда припарковать машину и т.д.

Как результат активности в режиме «чистого разума» — потеря работы, потеря накоплений, два развода и полная неспособность к адекватному социальному функционированию.

И Эллиот не был единственным пациентом Дамасио с такими проблемами, про него просто больше всего написано. На других пациентах выводы учёного подтвердились [6].

Литература

1. Antoine Bechara, Hanna Damasio and Antonio R. Damasio. Emotion, Decision Making and the Orbitofrontal Cortex. Cereb Cortex 2000; 10 (3): 295-307.

2. Damasio, A. (1991). Somatic Markers and the Guidance of Behavior. New York: Oxford University Press. pp. 217–299.

3. Damasio, Antonio R. (2008) [1994]. Descartes’ Error: Emotion, Reason and the Human Brain. Random House.

4. Bechara, A.; Damasio, A. R.; Damasio, H.; Anderson, S. W. (1994). «Insensitivity to future consequences following damage to human prefrontal cortex». Cognition. 50 (1–3): 7–15

5. http://olegart.ru/wordpress/2011/07/05/3413/

6. Jonah Lehrer. How We Decide. ISBN: 978-0-618-62011-1

7. Руководство по психиатрии. В 2 томах. Т.1/А.С.Тиганов, Р 84 А.В.Снежневский, Д.Д.Орловская и др.; Под ред. А.С.Тиганова. — М.: Медицина, 1999. — 712 с: ил.,[2] л. ISBN 5-225-02676-1