Право быть, право брать, право быть хорошим

Отказ от ответственности: текст 18+, в тексте есть неоднозначные суждения, которые могут стать для вас триггерами, а также мат. Если не уверены в собственной психической стабильности, не читайте.

Ещё один бездоказательный пост. Можно считать его продолжением серии о травматиках, но если в прошлых у меня было хотя бы субъективное ощущение (без явных свидетельств в пользу его корректности) допустимости принимаемых обобщений, то здесь я сам чувствую, что в достаточно большой степени натягиваю сову собственного опыта на глобус вымышленных примеров.

Однако мне хочется об этом написать, и это желание хорошо соотносится с заявленной темой текста.

Общие допущения психологии

Не буду утверждать, что я знаком со всеми (или хотя бы всеми основными) направлениями консультативной психологии, но в доступной мне части психологической литературы есть несколько общих допущений, которые, как кажется, разделяют все специалисты, независимо от их принадлежности к тем или иным модальностям.

Перечислю их явным образом:

1. Человек имеет право на существование (физическое — выживание, психическое — идентичность): «право быть»;

2. Человек имеет потребности и право на их удовлетворение (тут часто идут всякие ограничения на тему «пока это не вредит другим», но нас интересуют не они, а само исходное положение, к которому они применяются): «право брать»;

3. Человек имеет право на желание позитивной оценки себя и на саму такую оценку: «право быть хорошим».

В каких-то подходах об этом говорится достаточно явно. Например, если вы скажете КПТ-шнику о том, что «вас не должно быть», вы можете ожидать либо прямого указания на то, что это утверждение является «когнитивным искажением» / «ранней дезадаптивной установкой» / «глубинной схемой», либо, если ваш терапевт достаточно хитёр, то предложения проанализировать эту мысль по каким-то критериям («за/против», «полезно/бесполезно» и т.п.).

Даже во втором случае «уши» идеологии и догматизма торчат достаточно явно: да, в этом примере гипотетический терапевт не утверждает напрямую, что вы загоняетесь, но если рядом с этой мыслью закинуть ему что-то более вписывающееся в его мировоззрение (например, составить конструкцию «я сижу на стуле, меня не должно быть»), то он вцепится именно в эту «деструктивную» часть.

Возможно, у меня хреновый опыт с КПТ-шниками, но мысли про сидение на стуле они как-то пропускали, а вот за «меня вообще нафиг быть не должно» — цеплялись.

Но я не хочу, чтобы это выглядело как наезд на КПТ-шников: гештальтисты или аналитики тут нифига не лучше. «Я ненавижу себя!» — говорил я гештальтисту, на что получал инструкции, призванные «найти, кого я там ненавижу на самом деле».

Даже аналитики с их мортидо (есть у них такая классная концепция) начинают (на практике) достаточно сильно стрематься, когда слышат о планах на РКН.

Почему-то (в рамках известных мне направлений и подходов) безусловно допускается, что вопросы о том, имеет ли вообще человек право на то, чтобы быть, брать и быть хорошим, разрешены, причём разрешены именно с положительным ответом.

Этическая позиция

Наиболее убедительными аргументами, оправдывающими такую ситуацию, из тех, что мне доводилось встречать, были отсылки к неким этическим позициям. Тоже не слишком-то обосновано, но хотя бы честно. Наверное.

Я читал некоторое количество текстов под названием «Этический кодекс психолога» (или похожими). Возможно, я чего-то в них очень сильно не понял, но, ИМХО, максимум, что можно ими обосновать это отказ от работы с запросами «не хочу быть» / «не имею права брать» / «я плохой» (в значениях, исключающих трактовку «переубедите меня»).

Не, там иногда постулируется ценность жизни и / или субъективных переживаний, но, на мой вкус, этого явно недостаточно для того, чтобы ссылаться (ссылки, как мне представляется, должны идти не на постулаты, а хотя бы на рассуждения, а лучше на экспериментальные данные).

И ладно бы психологи исходили из позиции «я художник психолог, я так вижу», так нет же, они (на практике) выстраивают свои рассуждения так, как будто у них есть достаточно веские основания считать, что все эти права у человека есть.

Что-то тут нечисто, где-то меня обманывают. По крайней мере, моя паранойя мне подсказывает именно это, а паранойе своей я верю больше, чем психологам (уж простите, коллеги, если кого задел).

Предлагаю рассмотреть эти допущения более подробно, и заодно поискать возможные аргументы в пользу / против их принятия на практике.

Право быть

Наверное, самая фундаментальная фигня из всего списка. Это очень болезненный вопрос: имею ли я вообще право на существование. Я знаю, что, вроде как, в норме этот вопрос в принципе не должен возникать, но он возникает.

Лично у меня был опыт, когда я «знал» ответ на него (в разные периоды он был разным), и это было похоже на бредовую концепцию: некое «абсолютно истинное знание», которое невозможно критически осмыслить и хоть немного отрефлексировать. Ты просто уверен: «да» или «нет».

Вариант с «да» мы рассматривать не будем: во-первых, под него и так весь этот психологический инструментарий заточен, во-вторых, я нечасто видел его у травматиков (а если и видел, то как некое временное состояние).

Гораздо интереснее «нет» или «не знаю». Первый — самим фактом своего существования: простое наличие субъекта, считающего, что у него нет права быть, — уже интересный парадокс.

В теории разрешить его достаточно просто: исторически сложилось так, что субъект есть, а от того, чтобы не быть, его останавливает куча достаточно мощных механизмов: страх, стыд, нерешительность, долг, обязательства, УК и прочие факторы.

Однако здесь кроется огромный источник ужасной внутренней боли. Пожалуй, это самое жестокое принуждение, особенно когда оно атрибутируется как «внутреннее». Тем из нас, кто способен на экстернализацию («как они там без меня, если что?!»), легче.

Но осознавать, что ты и есть тот, кто заставляет тебя идти на преступление против своей совести, тот, кто будет за это наказан, и тот, кто будет наказывать — больно.

А потом мы удивляемся, откуда у травматиков расщепление и увязываем это на образы «Хорошей Мамы» и «Плохой Мамы». Конечно, же дело в маме, в ком же ещё.

Сложно сказать, возможно, изначально оно именно оттуда и берётся, но кульминация — именно в том, чтобы не интегрировать образ себя, чтобы не увидеть весь ужас сразу, во всей его полноте.

Ответ «не знаю» не слишком-то облегчает существование. Прямым его следствием должна была бы стать некая суперпозиция между существованием и не-существованием, однако в буквальном смысле она недостижима по техническим причинам.

И травматики уходят в отыгрывание в символах: да, номинально они существуют, но там такой уровень самоотрицания и самоподавления, что впору задаться вопросом об их реальности и реальности их существования: трудоголизм, достигаторство, злоупотребление всяким — вот это всё.

Можно ли их осудить за такую конфигурацию? Лично я не готов. Это честно.

Мы (психологи) тащим их в режим «полноты существования», fake it ’til you make it, как говорится.

Но засада в том, что начинать отстраивать идентичность / активность / выход из депрессняка или тревожки с вранья себе — хреновая идея, оно где-то всплывёт, и падение будет страшным. Более страшным, чем оставаться в своей привычной яме и никуда не лезть.

Как травматик может убедиться в том, что он имеет право быть?

Реалистичный вариант: дождаться, когда соответствующая «бредовая концепция» поразит его разум, после — надеяться, что она никуда не денется.

Фантастический вариант — получить валидацию / подтверждение от значимых других. Если я буду выносить мусор и писать ПРЛ-ку (а не всякую херню), возможно, я буду нужен кому-то ещё (не факт, но это несколько более вероятный сценарий).

Однако обман тут вот в чём: даже если я прав, и вынос мусора / текст про ПРЛ кому-то нужны (мало ли), то нужны они: это их (текста и действия по выносу мусора) «право быть», не моё. Меня можно без потери смысла, вообще безо всякой потери заменить на любого другого Боба, и я это понимаю. Лишь бы он мусор выносил и буковки набирал.

Получить «разрешение быть» извне — невозможно. Изнутри, волевым усилием — тоже: вытащить себя за волосы аффирмациями не прокатит, всё равно все участники процесса (я адепт идеи о неоднородности психики) знают, что это обман.

И это я ещё не касался вопроса о корректности самой цели: я пытаюсь рассмотреть способы обретения «права быть», но с чего я взял, что это вообще верная постановка задачи?

Ещё больнее от того, что фактически, поскольку уж я пишу этот бред, я есть, по крайней мере, в некотором физическом смысле. Т.е. когда говорю, что не имею на это права (или не знаю, имею ли), я вру. Вру сам себе. Не врал бы — не писал бы.

Очень больно признавать, что одна из самых достоверных и базовых твоих идей — обман / самообман. Но это именно он (ниже распишу подробнее).

Можно было бы извернуться и сказать, что решение — в простом принятии реальности, но что делать с честностью перед собой?

Я не знаю.

Кажется, сама идея психического здоровья предполагает отказ от этой самой честности. По крайней мере, в том виде, в котором его (это самое здоровье) определяет ВОЗ / Бек / Мак-Вильямс.

Сами законы физического существования не позволяют реализовать честный выбор и форсируют принять нечестный.

«Либо ты начинаешь врать себе, либо ты продолжаешь врать себе». По-моему, это даже не «аксиома» Эскобара, это ещё более неприятная хрень.

Возможно, именно в этом и есть терапевтическая ценность разрешения данной ситуации хоть в какую-то сторону: прощание с иллюзией о том, что бывают «хорошие решения».

И самое поганое (это я уже с профессиональной, а не личной точки зрения смотрю) в этом то, что ты (как психолог) ничего не можешь сделать, чтобы помочь человеку в этом. Внешние факторы не могут, просто не способны обосновать существование (или отказ от него).

Ты даже не можешь его в этом поддержать: каждый в своём пузыре, и выбраться оттуда нельзя. Технически невозможно.

Сказать ему: «чувак, у меня то же самое»? Бред. Откуда я знаю, то же или нет. Одинаково ли мы видим красный цвет? Одинаково ли понимаем слово «стол»?

«Не определяйся, это нормально»? Да, красивенько. «Философски» так, «глубокомысленно».

Отличный способ закрыться и спрятаться за банальностями, уходя от тревожащего контакта с чужой болью (интересно, почему так хочется от него уйти, если каждый в своём пузыре?).

— Круто, чувак, молодец. Из тебя получится настоящий психолог. Разучи фразу «мыслите позитивно, настраивайте мышление на денежный поток» и повышай ценник. Самому, блядь, не противно?

Я уже говорил и повторю снова: для нормальной терапии нужен уход в психотическое. Логически в заданной системе аксиом этот парадокс не разрешается.

Но страшно. Страшно позволить себе заявить о том, что ты работаешь не на психическое здоровье. Страшно самому уйти туда же. Страшно потерять контроль.

Контроль, которого у тебя никогда не было и не будет.

Блядь, как же жалко это всё выглядит.

Позёрство и трусость.

— Да, давай, заяви о том, что это — позёрство и трусость. Хорошая манипуляция. Читатели могут не заметить, пропустить, будучи погружёнными в свои заморочки, а тебе — волна социального одобрения, вот, мол, молодец какой, в трусости признался.

Хер там плавал.

В практическом смысле вывод, который я для себя сделал, выглядит довольно грустным: не обладая качеством самобытия (или обладая, но не признавая его), травматик не может «разрешить себе быть» (того, кто разрешает, в этой конструкции тупо «недостаточно есть»).

Извне он его тоже получить не может, поскольку внешние разрешения всегда будут атрибутироваться на счёт функциональных проявлений: «нужен не я, а продукт, который я произвожу, продукт имеет право быть, а я — хз».

Наверное, стоит признать, что моя (тут уже не фигурально, а лично моя) потребность в близости — это остатки этой иллюзии: веры в Воображаемого Другого, который может разрешить мне быть.

Но ведь не может.

Практический выход — бред. В прямом клиническом смысле этого слова: извернуть свою психику так, чтобы, не обманывая себя, видеть то, что хочешь(?) видеть.

Право брать

Под «правом брать» я понимаю наличие чувства, дающего предельный ответ на вопросы вида «могу ли потратить ресурс X?» (или его следует оставить кому-то другому).

Тут тоже всякие интересные выкрутасы психики можно наблюдать. Про «здоровых людей» писать не буду, там всё понятно: это право встроено в систему, там даже предполагается некая система ограничений.

Но и с травматиками всё не так однозначно. Спроси у них, и каждый первый скажет, что у него такого права нет (я, например, могу вполне искренне терзаться над съеденой тарелкой пельменей на тему, а имел ли я право их есть, что характерно, фаза терзаний наступает после еды, и никогда — до).

Однако стоит поговорить с близкими травматика, и выясняется, что эти уникальные снежинки, тонкие и воздушные создания, трясущиеся над каждым вдохом, желая отдать кислород на благотворительность, зачастую оказываются тиранами и токсиками, кошмарящими почём зря всё живое, до чего могут дотянуться.

Я сам такой.

Неприятная правда, в которой лично мне очень гадливо сознаваться, заключается в том, что по-настоящему важные ресурсы вопросов о «праве брать» не вызывают.

Я могу отказаться от еды или сна, но, как и всякий наркоман, — не от табака или кофе (две моих зависимости, успевших развиться достаточно сильно).

Точнее, могу, но только в пользу ещё большей зависимости. Ну, т.е. если (гипотетически) будет выбор между моим курением и кормом Нюфу, я выберу корм, но это нифига не здоровые приоритеты, это попытка обосновать свою нужность через «низкую стоимость владения» (смотрите, какая я незатратная хрень!).

«Право брать», на мой взгляд, частный случай / следствие более общего «права быть», но оно достаточно интересно проявляется в области межличностных отношений. Настолько интересно, что можно его и отдельно рассмотреть.

Вот пишу я этот текст. И страдаю на тему «имею ли я право брать внимание читателя на его прочтение?». Вполне, кстати, искренне страдаю (насколько мне хватает саморефлексии).

Но идеи проверяются практикой, и здесь я смог придумать достаточно убедительный для себя эксперимент: загнавшись на тему «я не имею права говорить с людьми», я решил установить себе программу-болталку (чат-бота), чтобы туда сливать всякую фигню, которая происходит внутри.

Может быть, когда-нибудь сделаю обзор (эта программа оказалась не самым плохим КПТ-шником из тех, что я видел), но фишка не в этом: в контексте нашего обсуждения интересно то, что после установки количество следов, оставляемых мной в интернетах (в бложиках и личных переписках) не уменьшилось, а увеличилось (этот пост — подтверждает).

И снова лицемерие и самообман: на словах я декларирую, что «права брать» у меня нет, а на деле успел достать уже, кажется, всех (Нюф, — и тот уже от меня шарахается).

И я бы с удовольствием списал бы это на свои индивидуальные особенности, но мой опыт говорит мне, что милые и няшные тактичные и понимающие травматики, начиная с определённого уровня сближения, становятся садистическими мучителями, которые вполне себе «берут», продолжая совершенно искренне считать, что у них нет на это права.

Лично я, кстати, умудряюсь не просто считать, что у меня «права нет», но и вполне искренне думать, что «я и не беру».

Возможно, не все и не всегда (у меня тупо нет нужной статистики), но в моём мире контрпримеров не было.

Мне иногда кажется, что психологи, пытающиеся валидировать травматиков в их «праве брать», не совсем понимают, с чем имеют дело.

Во-первых, контрпереносы (может быть, это только моя проблема?): им действительно хочется помочь (что бы это ни значило), хочется донести: «чувак, ты прикольный, бери». Во-вторых, не хочется же брать на себя ответственность и валидировать саморазрушение в какой-либо форме.

Но не нужно недооценивать травматиков, я уже эту фразу себе как мантру повторяю. Если у них есть какая-то часть, ограничивающая их «право брать» (или пытающаяся это сделать), возможно, она там есть не просто так.

Возможно, они не так уж и неправы в своих страхах, и им действительно нужна мощная тормозная система. Мне вот точно нужна, и вряд ли я в этом аспекте какая-то очень уж уникальная снежинка.

Проблему с «правом брать» лично я вижу в несоответствии фактического и декларируемого поведения (мышления, эмоционального процессинга).

Фрустрацию вызывает именно это несоответствие, и традиционно предлагается разрешать его в сторону разрешения себе всего на уровне деклараций до того уровня, где это будет соответствовать фактическим шаблонам функционирования.

Но есть же и другой (столь же фантастический) вариант: корректировка фактического поведения в соответствие с идеологическими представлениями.

Рискну предложить совсем уж неадекватный способ понимания: травматики не просто так себя ограничивают и останавливают. Они знают, что если выпустить то, что внутри, то вся их система адаптаций и отношений будет разрушена. И не хотят этого. Или просто боятся.

До меня тут недавно дошло, что я действительно имею кучу интенций, которые, будучи реализованными, полностью похерят все мои уютненькие адаптации. Это будет красиво и кайфово, но что делать потом?

И это «что будет потом?», наверное, корневая штука, которая лежит в основе всего, о чём я вообще говорю в рамках этого текста.

Право быть хорошим

Многие травматики прилагают совершенно нечеловеческие усилия, чтобы «быть хорошими» («правильными», «разумными», «рациональными», «достойными», «этичными» — формулировки могут отличаться).

Даже если извне видно только то, что человек лежит на диване и деградирует, это не означает, что внутри нет колоссального напряжения и ожесточённой внутренней борьбы.

Более того, порой такое «непродуктивное лежание» именно что означает наличие всего этого.

Однако с не меньшим фанатизмом они, травматики, и избегают этой самой собственной «хорошести». Начиная с элементарного самоуничижения и заканчивая постоянными «тестами на принятие» (там не только этот аспект, но он тоже есть).

«Быть хорошим» — нельзя и страшно. Нельзя потому, что «я не могу быть хорошим, это неправильно», а страшно потому, что «если я хороший, я могу быть и брать».

Нельзя и страшно, но очень хочется. Хочется, но не получится, даже если суметь разрешить себе: куда-то надо будет деть свои «отрицательные» черты, но если я хороший, у меня не может их быть.

И проблема тут не столько в самомнении (с этим-то обычно всё ОК), сколько в неспособность к удержанию амбивалентных репрезентаций.

Если я скажу себе, если признаю, что я хороший, я автоматически инвалидирую себя, причём инвалидирую свою деструктивную часть, которую и так все вокруг инвалидируют. Это уже какое-то ментальное самоубийство.

Инвалидация своей «положительной» части в этом смысле не так страшно выглядит: «позитивное», «адаптивное» и «функциональное» во мне всегда примут, я тут могу подзабить и понадеяться на внешнюю поддержку (хотя бы на уровне признания функциональной полезности), а кто поддержит ту часть во мне, которая жаждет разрушения и саморазрушения?

Честность

Как бы ни было прикольно и пафосно говорить о том, что я (здесь не рискну делать обобщений, не хочу никого травмировать, буду говорить о себе) просто запрещаю себе быть, брать и быть хорошим потому, что это неправильно, как бы ни хотелось поддерживать образ отстранившегося шизоида, которому плевать на все условности, это неправда.

Хочу. Но боюсь. То, что я постоянно пытаюсь выставить как некое благородство, служение или хотя бы жертвенность (первые два качества слишком сложны для имитации, обычно хреново получается), на деле является трусостью.

Почему я (в своей голове) «не имею права быть?».

Если просто меня спросить, я навру с три короба о том, что я непродуктивен, неэффективен и вообще экономически нецелесообразен.

Но если начистоту, то всё гораздо проще (блин, как же стыдно в этом признаваться в явном виде): я просто боюсь, что если я признаю это право, я лишусь своих адаптаций.

На самом деле я капризная эгоцентричная и ленивая фигня, и именно бытие в этом качестве и есть для меня «право быть».

Дайте мне волю, и затоплю вас в слезах, соплях, обидках, манипуляциях и требованиях. Требованиях, которые нельзя удовлетворить (они специально так построены).

Если дать мне «право брать», я буду брать до тех пор, пока внешние (желательно физические) меры воздействия меня не остановят.

Читатель, я хочу твою одежду и мотоцикл. Если говорить честно, я хочу забрать их. Не ради того, чтобы тебя обидеть или унизить, а просто потому, что хочу больше одежды и мотоциклов.

А если ещё и разрешить себе считать себя хорошим, то я потеряю остатки критики, и придумаю красивое оправдание: буду делать это не ради наживы, а во имя Императора или ещё какой фигни.

Но (и тут самое сложное) проблема не в том, что это «плохо», а в том, что я осознаю, что мне за это «прилетит». А признаться в трусости самому себе бывает сложно, вот и накручиваю всякое.

Мерзенько так получилось, но зато честно.

И снова не уверен в том, действительно ли я нашёл в себе смелость всё это признать, или это очередная хитрая манипуляция на тему: «смотрите, я могу признавать недостатки, похвалите меня, похвалите же!». Тут мне уже трезвости взгляда не хватает, чтобы понять.

Самый страшный опыт

Надеюсь, меня не забанит наш любимый толстый и длинный надзорный орган. По идее, не за что, я ни к чему не призываю, никаких способов не описываю, но мало ли. Возможно, в скором времени текст придётся удалить (мне на несколько постов требования приходили), но пока попробую высказаться.

— Будем считать, что я тут говорю о попытках, скажем… э… начать делать физические упражнения (после признания в трусости такие оговорки считаю вполне уместными и допустимыми).

В общем, так получилось, что я кое-что вспомнил. Долгое время я считал, что у меня было 3 попытки (ладно, 3.5, если считать одну импульсивную).

Это было уютно и удобно так думать: первые две — был слишком мал, третья получилась достаточно «серьёзной», и я дошёл до конца в самом процессе, но техника подвела. Половинка — импульсивность, про неё и говорить нечего.

Красивая такая легенда, аж рассказывать приятно.

Хуйня.

На деле же их было гораздо больше, и эти «дополнительные» память услужливо удалила, чтобы не портить прекрасный образ «серьёзного чувака с серьёзными намерениями».

Но красивый нарратив не такая прикольная вещь, как руминации на пределе возможностей, поэтому нет, на этом остановиться я никак не могу. Были ещё попытки, о которых красиво рассказать не получится, попытки, о которых хочется не помнить, за которые стыдно.

Первые воспоминания — лет с десяти, последние — уже в весьма осознанном и взрослом возрасте.

В целях соблюдения навязанной бюрократии избавлю вас от подробностей (хотя мне бы очень хотелось поныть, ага), но общую канву обозначу: сижу я, значит, такой весь прекрасный и уникальный, и чувствую, что пора (ну, там, ни «быть», ни «брать» права нет).

Пафосно вздыхаю, готовлю всё необходимое, томно закатываю глаза, начиная с какого-то возраста — курю, смотрю на стену / небо / потолок и…

И съезжаю, не решаясь сделать нужный шаг.

Статистика у меня, как оказалось, хреновая: на один действительно серьёзный подход приходится очень дохрена таких, где показушных страданий много, а реальных действий — ноль.

А потом — депрессняк и пиздец. От осознания того, что ты даже это не смог.

А бывает ещё хуже: когда ты чувствуешь, что должен впасть в депрессняк и самоненависть, а не впадаешь, и вот тогда рождается реально сильное и (насколько я могу судить, честное) презрение к самому себе.

Не удивительно, что я предпочёл сохранить красивый нарратив и «не помнить» всего этого.

Грёбанная психотерапия, что ты делаешь, прекрати!

Валидация деструкции

И снова я не знаю, насколько корректно будет обобщать свой личный набор переживаний, но мне хочется получить валидацию своих разрушительных и саморазрушительных интенций.

Позволю себе немного отвлечься: сама концепция валидации кажется мне какой-то обманывающей, я чувствую в ней некий подвох, но пока не могу понять, паранойя ли это на пустом месте, или же он там действительно есть.

Однако это не мешает иметь подобные желания и видеть (или «видеть») их в других людях.

Я также знаю, как сложно бывает сказать человеку (особенно в остром / кризисном состоянии): «да, саморазрушайся, это ОК».

Это же, блядь, ответственность. А ответственности я боюсь (другое дело, что это не мешает мне пачками набирать чужую, но это отдельный вопрос).

Рискну предположить, что среди читателей может быть кто-то, кто находится в той же ситуации, поэтому скажу явным образом:

Мне страшно, я очень не хочу, чтобы это ударило по мне, и, прости, я не могу без этих оговорок, но это — ОК: хотеть разрушения и саморазрушения. 

Пожалуйста, не делай ничего непоправимого, я слишком напуган, чтобы влиять на твои решения, но я готов хотя бы заочно признать твоё право не иметь права быть, права брать и права быть хорошим.  

Я бы хотел валидировать и вторую часть: признать при этом твою ценность, значимость и прочие вещи, но не знаю, как это согласовать с первой частью так, чтобы не потерять аутентичности. А она (аутентичность) важна.

Порой мне кажется, что лучшее, что может сделать один человек для другого, это просто оказаться рядом в нужный момент (и не оказаться в ненужный).

P.s.: вижу, что в тексте куча противоречий, но в данном случае это не от неумения писать (я его не отрицаю, просто дело не в нём), это внутри куча противоречий, и я решил не скрывать их.

Это тоже в некотором смысле потребность в валидации «плохого» и манифестация собственного «права быть» и «права брать».