Образы Эроса и Танатоса, на мой взгляд, проще всего иллюстрировать через метафору энтропии (как меры близости системы к равновесному состоянию, либо как меры необратимого рассеяния энергии).

В этом смысле Эрос, олицетворяющий либидиозные тенденции, представляет собой некое локальное снижение энтропии, временное / локальное усложнение на градиенте.

Сюда мы можем включить голод (поедаем сложные шедевры молекулярной кухни, выделяем тепло и довольно примитивную органику), секс (примерно то же самое), искусство как деконструкцию реальности и кучу всего такого.

Ну, классический психоаналитический нарратив о пожирании, ебле и агрессии — это Эрос.

Танатос интереснее: он про равновесные состояния. Про мёртвую величественную и прекрасную красоту, про совершенство в техническом смысле этого слова: когда изменения уже невозможны, когда всё дошло до логического завершения, когда, наконец, «стало идеально».

Когда нет паразитных (и вообще каких-либо) колебаний. Когда не возникают сильные перекосы (откуда бы им взяться в системе, если энергия рассеяна, да ещё и необратимо).

Когда спокойно. Когда не колбасит. Когда не тащит в лишнее. Когда нет качелей. Когда нет импульсов. Когда не тянет разрушать и разрушаться…

Ой, упс.

Это уже что-то психологические ассоциации пошли, но о них, собственно, и текст. О том, что в консультативной психологии, как и в общественном дискурсе установился, не побоюсь этого слова, культ смерти.

Ничего прям сильно плохого в самом этом факте не вижу, но хочется назвать вещи своими именами.

Здоровые отношения

Единого определения у этой штуки нет, но обычно говорят о «взаимопонимании», «доверии», «уважении», «поддержке» и «открытости».

Культисты (а как их ещё назвать?) обычно ведут свой нарратив следующим образом: описывают некое целевое состояние («принимайте друг друга»), его преимущества («кооперация выгоднее конкуренции в рамках дружественного сообщества, сколько бы вас там ни было»), но ничего не говорят о методах.

Ну, ещё бы. Если бы я строил секту, в которой адептов надо приносить в жертву, хрен бы я описывал неофитам подробности кровавых ритуалов финальной ступени посвящения: это ж тупо не является выгодным.

Я бы, наоборот, делал упор (по крайней мере, в рекламных листовках, которые раздаются совсем уж непосвящённой публике) на совсем другие вещи: братья-сёстры там всякие, очищение и прочие переходы в трансценденцию.

Если же отходить от метафор и выражаться более прямо, то в этих гайдах по здоровым отношениям заложена нифиговая такая бомба замедленного действия, а то и сразу две:

1. Если нарратив строится вокруг «будь собой», то не учитывается, что это работает не у всех, да и у тех, кто может себе это позволить, оно далеко не на всё распространяется.

Давайте уже честно признаем, что для большей части людей «быть собой в отношеньках» — это один из самых эффективных способов эти самые отношеньки прекратить (точнее, заманипулировать остальными участниками, чтобы те взяли на себя акт прекращения).

2. Если же нарратив направлен на «надо принимать и быть конструктивным», то он непременно содержит в себе (через какое-то количество недоговариваний и умолчаний) направление на «а вот эти куски тебя, дорогой читатель, — их бы отрезать».

Хуже того, «эти куски», как правило, связаны с чем-то люто важным и нужным самому субъекту.

Ну, типа, да, вырезать из чувака агрессию — значит повысить его шансы на то, что конвенционально считается здоровыми отношениями, но, ой, упс, после этого всякое творчество и проактивность у него тоже отвалится: просто потому, что Эрос эффективно подавлен.

Ненасильственное общение

Я до сих пор не знаю, как сущностно определить, что такое эти самые «отношения».

Формулировка, которая хотя бы не содержит явных внутренних противоречий (и проходит хотя бы некоторое количество сверок об реальность) звучит так:

«Отношения — это некое взаимодействие, которое все участники согласны считать отношениями».

Не все в индустрии ментального здоровья и психологического благополучия пользуются именно этим определением, но почему-то почти все, кто вообще эту тему рассматривает, аксиоматически признают важность коммуникации в отношениях, причём зачастую ставят её (коммуникацию) вообще во главу угла.

А там и до обобщений не так далеко: эффективная нетоксичная коммуникация, дескать, не только в половых взаимодействиях хороша — эмпатия (в т.ч. само-) и честность — это охуенно.

Оно, конечно, так, но нет: ну, скажите, откуда у травматика эмпатия, да ещё и само? Можно, конечно, возразить, что не для травматиков оно писано, но для кого тогда?

В том смысле, что, опять же, если это всё есть, то никакие мануалы не требуются, а если требуются мануалы, то субъект не в том состоянии, где их [воз]можно реально и честно применить на практике.

И неизбежно самоэмпатия в практических актах взаимодействия профанируется до эгоцентризма, эмпатия — до жертвенности, а честность — до способа оправдания агрессии.

И потом мы имеем «принимающие и безопасные супер-френдли чятики / паблики / прочие сообщества», в которых такой пиздец из пассивной агрессии и тотальной инвалидации всего, что за рамками узкой повестки, что уж лучше к гопоте пойти, там хотя бы аутентичности бывает (пусть и инфантильной) немного.

Отношения без боли — деньги на ветер

И что же делать? Может быть, ты предложишь альтернативу всеобщему Культу Повышения Энтропии? Здесь же такое прекрасное место для закладки на продажу: придумана проблема, саспенс нагнан, время предлагать бесполезное решение для неприменимых надуманных кейсов.

Но, увы, продажник из меня хреновенький: нету у меня решения. Да и что я могу противопоставить Танатосу и его служителям?

Разве что предложить быть немного честнее и прямо заявить, что боль — есть смысл в этих самых отношеньках, а иначе зачем?

Точнее, смысл не в самом страдании per se, но говорить о реализации экстернализованных в Другого прото-потенций по треку «осознания -> торга -> конфронтации -> воплощения» ещё раз, наверное, будет слишком скучно.

Фишка в том, что отношеньки, как их не определяй, весьма геморройная штука, если в них хоть немного вовлекаться. А если не вовлекаться, то проще, но тогда преодоление даже небольших сложностей не стоит результата, поэтому позвольте такие кейсы вынести из рассмотрения.

Если мы говорим о чём-то хоть сколько-нибудь стоящем внимания, то там будет боль и сложность. Просто потому, что с Другим имеет смысл связывать только те задачи, которые невозможно решить в себе.

Вдумайтесь: мы же в отношениях не за «потрахаться и запилить стартап», это прекрасно делается и без настолько сильного эмоционального вовлечения.

Мы там для того, чтобы неведомое, сокрытое, неопределённое, невозможное даже на уровне мечтаний, но на некоем прото-уровне всё же существующее в нас, могло сбыться.

Мы там в рамках всё того же Культа Смерти: где ещё, как не там, мы можем столкнуться с самым главным выбором — убить себя или Другого?

Где ещё, как не в эмоционально значимых взаимодействиях, которые страшно потерять, мы можем поставить сомнительную перспективу проявления себя выше всех тех страстно желаемых благ, которые нам сулит отказ от Реализации?

Где ещё, если не здесь, мы можем снова и снова предавать себя, закрываясь рационализациями, диссоциациями и прочими психзащитами, уютно засыпая в объятиях, надеясь, что договор с Дьяволом был выгоден… а то, что мелкий шрифт читать не стали, так то просто усталость, это ж мелочи…

Мелочи, правда?

Правда?

Нет. И отношения — это возможность получить достаточное количество боли, чтобы это самое «нет» можно было говорить с полной уверенностью.

Я не утверждаю, что страдания цель. И я вполне себе «за» то, чтобы не усложнять на пустом месте. Не потому, что «ах, это конструктивно и психологично», а просто в силу того, что «усложнение на пустом месте» отвлекает от реальных сложностей.

Отношения, если в них преодолена некоторая минимальная планка эмоциональной вовлечённости, это среда для болезненного отращивания себя.

И тут, увы: либо ты питаешься, пожирая себя и других участников, и на этом трансформируешься, либо…

Либо ты питаешься, пожирая себя и других участников, и на этом отращиваешь свои фрустрации и усиливаешь голод: неправда, что хуже не будет, всегда есть, куда хуже, пока ты ещё жив.

И вот тут на помощь приходят Культисты, предлагая единственно надёжное средство. Они не готовы выступать открыто (продажи упадут) и говорят завуалировано: не «самоподавление», а «ненасильственное общение, основанное на глубоком чувстве аутентичности» (ога, а где его взять?).

Не «пассивная агрессия», а «я-высказывание».

Не «воля к смерти», а «адаптация и развитие здоровых аспектов личности».

В какой-то степени они правы, но почему бы просто не использовать точные термины, снимая с читателя / слушателя необходимость использования автозамен?

Ах, да: бабло же.

Самоподавление, ой, т.е. саморазвитие

Мне хочется сделать акцент вот на чём: «боль в отношениях», — она, к сожалению, не в отношениях возникает.

Точнее, возможно, в них, но не в тех, которые обычно на ум приходят: не с этой конкретной ФП-шкой, а где-то там в очень ранней истории (а можно я Кляйн и прочих объектников пересказывать не буду, правда?).

Т.е., как ни прискорбно это признавать, варианта отсидеться за стратегиями избегания — просто нет.

Ну, не сработает он, сука такая. Не потому, что я не люблю психологов и их нарративы, а просто, блядь, в силу строения человеков и социума.

Здесь хочется показать пару картинок.

Первая — про то, что попытки сознательного самоконтроля обречены на провал просто потому, что соответствующие зоны в мозге расположены так, что фигня, отвечающая за этот самый волевой контроль, расположена слишком высоко:

Там (в общем случае) есть закономерность: чем ниже (пространственно) расположена хреновина, тем она примитивнее и тем больше неконтролируемого влияния оказывает.

Кстати, если в картинку всмотреться, то можно заметить, что некая хрень про «автоматическую регуляцию» расположена в самом низу. Даёт ли это повод для оптимизма?

Ага.

Два раза.

Во-первых, она есть, и это уже круто: наличие столь низкоуровневых механизмов регуляции обещает (и в целом это даже не обман / самообман) возможность хоть как-то рулить рвущимся из глубин бессознательного пиздецом.

Во-вторых, если долго медитировать на эту самую картинку, можно увидеть в ней 42 ответ на вопрос о том, а что же, собственно делать.

А делать — так, чтобы внутри просто было меньше пиздеца. Не в смысле «заставить себя просветлиться», а в смысле «накормить голодных, тогда и на Зимний не пойдут».

И здесь в тему будет вторая (и последняя, не буду вас утомлять) картинка — про связь фрустрации с тем, что обычно ассоциируют, с одной стороны, с «неприятной пограничкой», а, с другой, используют для обвинения контрагентов по отношениям в рамках их (отношений) выяснения:

Ну, типа, я тут пытаюсь топить за то, что, если уж так хочется меньше пиздеца причинять другим участникам взаимодействия, можно просто попробовать «меньше тупить, больше удовлетворяться».

А если хочется самому меньше страдать, то — добро пожаловать в ряды Свидетелей Тотальной Энтропии, в нашем культе вы получите окончательное успокоение снижение токсичности, импульсивности, возможность отказаться от бесконечных эмоциональных качелей и прочие ништяки.

Ня, СМЕРТЬДБТ!

Красный стакан на синем столе. Обои черным. Вчера купила краски и закрасила все, как мне нравится. Осталось очень много подтеков. Но это тоже хорошо и нравится.
Через 21 день из этой квартиры придется выехать. Вряд ли ее хозяйке понравится такое самоуправство с имуществом.
Но пока что все ок.
Стало намного ближе то, что внутри и то, что снаружи. Жизненно необходимы еще лампы с оранжевым цветом. И разноцветные гирлянды. И проектор, направленный в потолок и по кругу крутящий Кандинского.
Тогда будет все хорошо. И спокойно. Так как и должно быть.
Свое пространство, сделанное индивидуально под себя, по своей мерке это важно. Место силы. Свернуться калачиком и позволить себе быть. Чувствовать.
Как красиво световые линии пересекаются на потолке. Если бы все же покрасила потолок в зеленый, случилась бы самая настоящая магия. И может тогда бы, все разрешилось. А так остается лежать. Наслаждаться ощущением лучей (наверное, на коже они бы ощущались теплыми и солеными), но продолжать чувствовать отсутствие. Это как с мастурбацией, когда уже вот-вот чуть-чуть, но ничего не происходит. И просто переживаешь, прожевывая это ничего.
Какая под это подойдет музыка?
Линии света на потолке, если прищуриться, складываются в котика. Зарыться пальцами в нечто невыносимо шелковистое было бы самое то. Лезу в шкаф за кроличьим пальто. Оно мне стало мало еще в прошлом году, зато с ним можно обниматься.
Мысли уплывают и остаются плавать в невесомости. Ощущаю себя отражающей поверхностью. Ни разу не была в депривационной камере. Интересно, там сильнее чувства или так же? Может, хоть там я смогла бы разрешиться. Раствориться?
Не, не хочу растворяться окончательно.
А значит это все, стены в черный, стол в синий, стакан в красный, все это только ради того, чтобы собраться по новой. Другой. Совершенной. Достойной. Хаха.
Даже звучит кринжово.
Надо попробовать снова помедитировать и честно раствориться.
И никаких там пересборок. То, что мертво умереть, чтобы потом возродиться, все равно не сможет.
Итак, дышать. Держаться на нейтрали. Погружаться вглубь. Жить на глубине (мелькает целым песенным напевом), отпустить и это.

*звонок телефона.
Черт. Блять. Это еще что за хуйня. Почти же получилось. В этот раз точно должна была случиться разрядка. Сука, ненавижу нахуй.

— «Пошли гулять? Опять, наверное, одна дома сидишь?»

Моргаю. Еще раз.
Совсем выпадаю из всего своего сразу. Даже котика на потолке не видно.
Это что-то сейчас произошедшее, что я сейчас читаю, совсем странное. В противовес всему тому нормальному, что было до этого.

Сюрреальность мать ее.

Для иллюстрации рассказа используется работа Екатерины Соловьевой.

Когда ты видишь что-то прекрасное, кажется, что оно всегда было таким. Ретроспектива, взгляд назад из этой точки, окрашивают первые, незрелые ростки того, что ты уже знаешь, стало цветком, особым очарованием. Очарованием рассказанной героической истории про то, как вылупиться из яйца, клевать червяков, выбирать жизненный путь, все сделать правильно. Очевидно же, что из конечной точки видно, что даже то, что, на первый взгляд, было неверным решением, в экзистенциальном смысле было «тем самым» и самым правильным. И этой самой правильностью, гламурностью, лоском история совсем немножко, но становится, пожалуй, мертвой.

На шоу Джеффа и Джозефа сегодня собрался полный зал. Сотня мест и все заняты, даже при том условии, что последние несколько недель билеты можно было купить только у частных перекупщиков, не менее чем в 5 раз дороже номинальной стоимости.

Гаснет свет, софиты направлены на сцену.
Несколько наиболее проходных, но стандартно рабочих номеров, чтобы «разогреть публику».
Середина выступления наилучшее время, вставить что-нибудь новенькое и еще ни разу не обкатанное, ведь в конце, так же как и на рок-концерте публика захочет главных хитов. И неважно, что они знают там уже каждую реплику, суть не в этом, а в том, чтобы еще раз покатать их по горкам уже любимых ими переживаний. И сделать им легче. И приятнее. Почти как ментально подрочить, только не надо лезть на порхаб.
Но середина выступления самое время для нового. Того, что для самого тебя сейчас самое дорогое и актуальное. О чем действительно хочется не только побеседовать за чашечкой чая в благопристойной кофейне, но и кричать по подворотням, подбегая к детям, старикам и другим невинным прохожим.

На сцену летит жирный, мясистый и, видимо (нужно же держаться каноничной классики), протухший помидор. Приземляется у ног Джеффа. Кидает парень. Из первого ряда. Удивительно, но одет он довольно пошарпано для стоимости билета, которую, очевидно, он был вынужден заплатить за это место. Студент? На сгибе его локтя пластиковый пакет полный этих самых помидоров (и куда только смотрела служба безопасности?). Второй томат. Третий. Уже почти четвертый.
Отступая вглубь сцены, Джозеф подскальзывается на соке, растекшемся от удара овощем об пол. Матерится в неотключенный микрофон. Занавес закрывается максимально поспешно. Служба безопасности крутит и выводит нарушителя спокойствия.
Объявляется дополнительный пятнадцатиминутный антракт и всех зрителей убедительно просят на это время покинуть зал.

То тут, то там в коридорах слышатся неуверенные шепотки. «Какой смелый и безрассудный парень». «Он определенно безумен, но как же я рад, что он на это решился.» «Я тоже боялся, что они из этих новых андроидов, но такая проверка действительно безумна.» «Как было бы страшно, если бы наше последнее, такое человеческое пристанище, как смех, тоже захватили машины. Святой ИИ, как же я рад что это оказалось не так.»

Если бы можно было бы заглянуть за сцену, в гримерку артистов, то там мы услышали бы совершенно другое. «Это провал.» «Я же говорил тебе, что они нас ненавидят. Или обязательно возненавидят, когда получше узнают.» «Блять, нахуй, зачем это все говно.» «Надо было доверить писать нам тексты тем прекрасным андроидам, нам все равно никогда не дорасти до их уровня. Это закон. Математика. Нужно было просто смириться.» «Давай договоримся, что это последний раз и дальше мы будем действовать не так инфантильно, как мы с тобой это делаем обычно, а действительно разумно.» «Да, давай. Купим андроида у корейцев или американцев?» «Можем себе позволить и того и другого. Комедия все же самое главное, что у нас с тобой есть в жизни, для нее никаких денег не жалко.» «Да, ты прав. Кажется, пора назад на сцену?» «Да, пошли».

Для иллюстрации рассказа используется работа Виктора Эль-Сафади.

«Виноват или он, или я. Или мы оба. Или никто.
Марк не любит меня. Когда он прибежал со своими криками на скотный двор, именно я приложил его оглоблей, заставив заткнуться и не смущать нормальных простых ребят своими сладкими речами. Как он так может? неужели человеческая жизнь для него ничего не значит? Сколько из тех ребят, которые послушают его, возьмут в итоге ножи, пойдут в разбой, и их потом повесят. Сам же Марк слишком умен, чтобы сделать так сам. Он будет лишь кричать, призывать и агитировать. Грязный, мерзкий человечишка. Как можно не ценить то, что у нас уже есть. Работа, еда, забота хозяев. Когда заболел младший брат Марка, хозяева вызвали к нему доктора и ведь так старались лечить. Марк просто неблагодарная скотина. То, что я собираюсь сказать хозяевам, будет правильно для всех.»

«Виноват или он, или я. Или мы оба. Или никто.
Сэл не любит меня. Именно из-за меня девушка, на которой он хотел жениться, сбежала от хозяев. После этого он правда поймал меня на скотном дворе и мы знатно подрались. Стыдно вспоминать, но совершенно не в мою пользу. Хотя кто бы подумал, что он может пойти на меня с оглоблей. После той драки я еще валялся, а вокруг него уже вились девицы, охая над его ранками и царапинками. Какой же все-таки Сэл мерзкий. И подхалим. Он заботится только о себе. Все, что его интересует, чтобы было спать помягче, брюхо набить покрепче, да девчонок полапать помясистее. Он никогда не глядит никуда дальше своего пупка. Когда умирал мой младший братишка (а ведь ему было всего 8), с каким безразличием он наблюдал за решением хозяев не делиться с моим братиком, нужным ему лекарством. Они лопотали что-то про то, что лекарство редкое и дорогое, про то, что они его достали на всякий случай для своей дочери и не хотят рисковать, а моему брату оно может и не помочь. Но ведь могло и помочь! Теперь же мой братик закопан, а их дочери «посчастливилось». Ненавижу. Мерзкие твари. Человеческая жизнь совсем для них ничего не стоит. Это их поле. Мне не победить их «хорошими» методами. Прости меня, мама. Прости меня, Господи! То, что я собираюсь сказать, будет правильно для всех.»

Для иллюстрации рассказа используется работа Мии Самопаловой.

гриб, граб, гроп
Белые мягкие стены. Рукава рубашки традиционно уже связаны сзади. Старое стихотворение крутится в голове, как заезженная пластинка.
Пару месяцев назад у меня участились психозы. Психозы, в традиционном психиатрическом их понимании, с галлюцинациями, бредом и навязчивыми идеями, вообще случаются почти у каждого участника пятилетней (такой как наша) экспедиции, хотя бы раз. Высокие требования, высокое напряжение, стресс. Мясная человеческая психика не справляется и это нормально.
Но меня в эту палату помещают существенно чаще в последний год. Психиатр говорит, что сам полет и закрытое помещение нашего корабля, является для меня триггером и все наладится, когда я вернусь на Землю.
У него есть причины так утверждать. Я знаю, что мой случай совершенно типовой. Согласно исследованиям, у 10% всех участников таких экспедиций, как наша, случаются точно такие же проблемы, как у меня. Это ставит крест на дальнейших полетах и вообще выходах в космос, но далеко не на всей жизни. Дома нас с Саррой ждет дочь, дом, сад с яблонями. Все будет хорошо.
Нет. Даже так. Все будет отлично.
Из последних новостей, показанных по нашему общему видеочату (нет, меня не закрыли в белых мягких стенах совсем без развлечений), я узнал, что на нашем корабле случилась довольно серьезная поломка и участники экспедиции разделятся на тех, кто останется ее чинить и на тех, кто использует скоростную капсулу для возвращения домой. Мы с Саррой будем дома не через год, а всего через 2 с половиной недели! Великий ИИ, как же я счастлив!
грип, грап, гроп

— Здравствуй, Майкл

— Сарра, что ты так долго? Я заждался! По видео связи передавали, что посадка начнется через полчаса! А нам еще через половину корабля туда идти!

— Мы не летим, Майкл. У меня незакончена научная работа. Кроме этого, у меня есть скилы, которые пригодятся при починке. Это огромный шанс. Ты должен меня понять. Я не могла его упустить. фуф.
погоди.
дай отдышаться.
это какой-то театр абсурда.
грип,грап, гроп.
не могу собрать мысли.
Но должен.

— Но я же могу полететь без тебя, Сарра? Ты же понимаешь, что я не выдержу еще 5 лет на корабле?

— Извини. Сейчас ты временно лишен дееспособности и я назначена твоим опекуном. Ты не можешь полететь без меня. А я не успела переделать документы на кого-нибудь другого.

— Еще раз извини.

Она ушла. Я смотрел обращение капитана корабля к улетающим. Я здесь. Не там. Вокруг меня белые мягкие стены. Мне кажется, что я схожу с ума. Или с ума сошел весь мир.
Меня затапливает ненавистью.
Я кричу.

— Он на самом деле забыл, что скоростных капсул не существует.

— Да, все прошло удачно, я уверенна, что он не притворялся. Кажется, такую ненависть во взгляде невозможно подделать.

— Ты же понимаешь, почему мы сделали именно так?

— Да, я читала работы. Идея того, что переживать истинную, чистую ненависть и предательство для психики проще, чем неопределенность и беспомощность, выглядит для меня достаточно убедительно. Поэтому я в этом балагане и участвовала.

— Ты выглядишь взвинченной. Что ты сама чувствуешь в связи с этой ситуацией?

— А это важно?

— Нет. Точнее, пока ты не начала видеть призраков на корабле или чертей или разговаривать по ночам с Великим ИИ, нет.

— Ну вот видишь.

— Но если начнется, ты не стесняйся, обращайся.

— Хорошо.

— И еще, если начнется, положишь меня в соседнюю палату с Майклом? Мне будет приятно думать, что он близко.

— Да, конечно.

— Спасибо.

Для иллюстрации рассказа используется работа Оли Душкиной «Комете нужен свет, и она его заберет».

Шептала тихо следом мать:
«Сынок, ты только мой,
Я не смогу спокойно спать,
Когда уйдёшь к другой.
Любовью душной окружён,
Ты будешь грудь сосать,
Но знаю я, ты прокажён», —
В ночи шептала мать.

И причитали в унисон,
Свои открыв умы:
«Принять тебя на свете всём
Способны только мы!
Ты мал и слаб, а мы мудрей
Во много раз тебя
Заменим мы тебе друзей
И оградим, любя».

Минуло долгих двадцать лет,
Сын вырос, похудел.
В отребье грязное одет,
Любых боится дел.
И в голове его едва
С похмелья встанет он,
Звучат знакомые слова:
«Изъян» и «Прокажён».

«Не справишься один без нас,
С невзгодами никак,
Благодари мать каждый час
За то, что жив, дурак!
Скажи спасибо и отцу
За то, что сыт и цел».
Слеза скатилась по лицу,
Он возражать не смел.

Я вижу берег. Песчаный пляж, ласковое солнце. Оно слегка касается горизонта. Нет, это не время заката. Это рассвет, самое тихое тайное время среди моей лагерной жизни. Я иду по шелковистому белоснежному песку. Это песок из кусочков кораллового рифа, что недалеко от берега, самый нежный на ощупь песок из всех существующих.
Я ступаю в воду температуры парного молока, делаю несколько шагов и, как только вода омывает мои щиколотки, происходит магия и передо мной море расступается и открывается тропа туда, вглубь. Я иду. Я знаю, что минут через 15 меня встретит царь и Бог этого подводного мира Тритон и вручит мне тот тайный ларец, что спрятали наши вожатые для конкурса подводного плавания. Он также мне предложит своих сладкоголосых и крутобедрых дочерей (какой глупец только придумал, что у русалок хвост, а не ноги, все же не так на самом деле). Но я откажусь. В лагере меня ждет та, которой я посвящу этот подвиг доставания ларца с недр морских. И она, конечно же, не выдержит и растает. И пойдет со мной на свидание. И все другие девушки и парни будут оглядываться нам вслед, завидуя нашему счастью. Мой подвиг воспоет местная лагерная рок-группа, и эта песня будет такой запоминающейся, что войдет в местный фольклор на десятилетия.

— Петь, ты о чем там думаешь? Так ты поедешь в лагерь? Сочи, горы, с девушкой красивой познакомишься. Друзей найдешь. Я помню свои лагерные поездки в твоем возрасте, костры, песни под гитару, было замечательно.

— Я не поеду. Ты же знаешь, что я людей боюсь. И зачем только предлагаешь мне такие штуки?

Для иллюстрации рассказа используется работа Оли Душкиной «Море рукопожатий таит в себе опасности».