Постановка задачи

Напомню, если вдруг в нашем «наполовину сидящем, наполовину охраняющем» обществе найдутся те, кто не помнит условий вынесенной в заголовок задачи:

— Есть два стула: на одном пики точёны, на другом фаллосы возбуждёны. Куда сам сядешь, куда мать посадишь?

Как и весь фольклор, эта задача имеет некую вариативность формулировки, но суть всегда остаётся примерно одинаковой.

Контекст, о котором не говорится прямо, но имеющий серьёзное влияние на ход решения и выбор ответа, состоит в том, что: во-первых, неверное решение может иметь весьма серьёзные последствия для отвечающего, во-вторых, тот факт, что мать, возможно, гетеросексуальная женщина, которая и вовсе даже не против контакта с возбуждённым фаллосом, во внимание не принимается, и такой ответ будет очень дорого стоить тому, кто решится его произнести.

В общем, предлагаются два варианта, оба несут негативные последствия для выбравшего один из них, и, собственно, нужно выбрать один из них.

Более широкий контекст

В современном достаточно секуляризированном (несмотря на старания РПЦ и прочих), а правильнее сказать, — десакрализованном — обществе нет места ни божественному мифу, ни кэмпбелловским героям, ничему такому: в шесть утра встал, в восемь на работе, вечером пивко под зомбоящик.

Реально аутентичный опыт сакральности простой обыватель может пережить в на**ком притоне, с**те или психушке (отдельных индивидуумов, способных на другие варианты, не берём, их не так много).

Однако рискну предположить, что сама потребность в выходе за пределы обыденности — никуда не делась. Человеку по-прежнему нужно Чудо, если не в обличии шамана или Бога, то хотя бы в технологической обёртке, в виде взаимодействия с Другими или ещё в какой форме.

Вот только к технологическим чудесам причастно катастрофически мало народу, а тех, кто сумел выстроить отношения (в широком смысле слова) здоровым образом, пожалуй, ещё меньше.

Хуже того, человек, разрабатывающий супер-пупер-нейро-нано-процессор может протащиться от красоты используемых в нём инженерных решений, это будет визионерски и крайне эстетично, но не сакрально (обычно так).

А потребность есть. Хуже того, она не просто есть, она ещё и маргинализована: в просвещённых (или претендующих на такую характеристику) кругах на тебя польётся куча негатива, если ты честно скажешь, что веришь (или желаешь верить) в Деда Мороза.

Причём негатива замаскированного сладкими речами типа «у каждого свой выбор» (читай: «ну, что с убогих взять?»).

И вся эта «энергия потребности» уходит, позволю себе заимствование у юнгианцев, в тень: в маргинальные и запретные слои общества и общественной жизни. В том числе, в исправительно-трудовые учреждения и связанную с ними субкультуру.

АУЕ

Когда я был маленьким и жил в депрессивном посёлке, ни о каком АУЕ никто не говорил. Ребята весьма всерьёз играли в тюрьму — «грели» сидящих за хулиганку, гопали незадачливых младшеклассников, а иногда и «опускали» кого-то прямо в школе на перемене.

Нет, читатель, обломайся, клубнички не будет: у меня опыта не было, но некоторые свидетельства позволяют мне считать этот факт реальным, а не школьной бравадой, тем более дело-то не самое сложное.

Так вот, мне стоило больших трудов изжить из себя те нормы морали (пишу без кавычек намеренно) и «понятия», выбросить из лексикона характерные словечки и вообще оторваться от сформировавшего меня сообщества.

Удалось это только ценой полного неприятия всего, что хоть как-то напоминало о прошлом, ценой отрицания собственного опыта. А это, понятно дело, вообще ни разу не есть свобода.

Свобода (от чего-то) — это не когда ты можешь не делать этого, а когда ты можешь как делать, так и не делать (или вообще не сталкиваться с этим вопросом, что, кстати, перекликается с исходной задачкой).

Так вот, сейчас я могу признать, что вся эта АУЕ-шная (вроде, сейчас так модно это называть) или, выражаясь более литературно, арестантская субкультура мне нравится (в некотором смысле).

Нравится, разумеется, на расстоянии и как предмет исследования, как паразитологу может нравиться какой-нибудь глист: он прекрасен в своём строении, но уж точно не хочется стать для него домом.

А с безопасного далёка наблюдать за этим пластом жизни интересно: они восхитительны своей архаикой. Там всё «серьёзно», никакой не то что постиронии, там иронию-то хрен найдёшь. Всё аутентично, позавидовать можно.

Всё, включая древние магические элементы мышления. Взять один только концепт «зашквара» — это ведь чистая магия: свойства объекта передаются путём соприкосновения даже не с самим объектом, а с неким посредником.

Куда там Мидасу со своей золотой лапой, это что-то более архаичное, это отголоски «добрых и злых предметов».

Инфантильность

Но я отвлёкся. Такая непосредственность и аутентичность свойственна ещё одной группе жестоких, подлых и эгоистичных людей, помимо идейных преступников — детям.

Вообще, многие из нас (как, собственно, и автор этого опуса) с накручиванием счётчика биологических лет забывают подкрутить ещё всякие полезные штуки, типа уровня эмоциональной зрелости и т.д. И сохраняют инфантильность во взрослом возрасте.

Мышление таких людей часто бывает дуальным (или бинарным — выбирайте термин на свой вкус по ассоциированным контекстам). «Или… или…», «… либо одно из двух» — это даже в устойчивых языковых конструкциях отражено.

Бинарность мышления — хорошая вещь, вроде, видел исследование (или мне показалось, тут не ручаюсь), что выбор из двух вариантов человек делает быстрее, чем из трёх, и дело не в меньшем количестве альтернатив для анализа.

Чего уж там, многие и из восьми вариантов сделают четыре попарных выбора, распространённая стратегия, стоившая миллионов денег и жизней.

Так вот, бинарность / дуальность — она в инфантильной психике пипец, как сильна.

Христос

И тут на сцене нашего повествования появляется он — Христос, богочеловек, который не Бог, но Бог, не человек, но Человек. Ни первое, ни второе. Как прорыв бинарной системы, упрямо не желающий укладываться в принятые древним мышлением рамки.

Мне могут справедливо возразить, что богочеловеков, обожествлённых человеков, детей богов, героев, ставших богами и прочих было и до, и после великое множество.

Но у них пропорции «божественности» и «человечности» были не так тщательно выверены и правильно замешаны.

В какой-то степени, Христос (как образ) — реально Спаситель для достаточно большого количества достаточно чутких, чтобы быть способными его воспринять, людей разных времён и народов.

Христос — это третий вариант ответа на задачу о двух стульях.

Это фактор, легитимизирующий небинарность, из которой потом выросли все наши прекрасные модернистские неврозы и постмодернистские э… я бы назвал их «погранозами», но нет такого слова, хотя зря.

Он (образ Христа) просто самим своим наличием в культурном коде даёт возможность человеку разрешить Загадку Героя (а что такое эта задачка, как ни разыгрывание, разумеется, неосознаваемое, как и полагается архаичному сообществу, мифа о Герое, Отгадавшем Загадку).

Если человек достаточно тонко чувствует культурные образы, он найдёт решение. И будет полезен сообществу как драйвер его (сообщества, пусть даже это сообщество отдельно взятой камеры) развитию. И да поможет ему в этом Христос.

Если он недостаточно чуток, но просто знает решение — тоже неплохо, срабатывает система оценки культурных кодов «свой-чужой».

В других культурах есть свои аналоги «проводника небинарности» вроде Будды, но, при всей моей симпатии к этому образу, он (во многом — стараниями Нагарджуны) воспринимается (лично мной, по крайней мере) не как Третий Вариант, а как Мост между Первым и Вторым.

Впрочем, буддолог из меня хреновый (честно говоря, как и «христолог» — я даже не знаю, как эти специалисты правильно называются), я могу ошибаться.

Пограничность как новая формация

Вот есть простые и понятные невротики, живущие свои достигаторские жизни в реальном мире.

Есть несколько менее понятные (невротикам), но в целом — тоже не слишком сложные — психотики, гнущие законы реальности под себя посредством бреда и прочей продуктивки.

Первые — успешны, но лишены контакта с собственным Творческим Началом. Вторые этого контакта имеют столько, что справиться не могут.

Есть два уровня организации личности — какой себе возьмёшь, какой матери (тебя воспитывающей, лол) отдашь?

И тут, элегантно переворачивая всё с ног на голову, падая без сил в исступлении и снова разрушая то, что хотели бы сохранить, врываются «пограничники». Они (при некоторой подготовке) умеют и то, и другое; ни тем, ни другим не являясь.

Да, им плохо и сложно. Но Христос тоже страдал, и страдал немало. Да, они нестабильны и часто дезадаптированы. Но первые христиане тоже не скажу, что были пипец-какой организованной мощной силой.

Мир ставит нам новые вызовы. И мы отвечаем. Снова и снова история повторяется. «Выход в небинарность на разных уровнях» — один из основных интеллектуальных вызовов человечества.

И человечество отвечает на этот вызов.

Да, я склонен, признавая травматичность пограничных переживаний и травму как источник «пограничности», считать их новой формацией, которая ответит на вызовы, не доступные ни хтонически древним психотикам, ни ригидным, устаревшим чуть ли ни в момент появления (по историческим меркам) невротикам.

Новые Шивы, они ещё не начали своё триумфальное шествование по вселенной, но подождите пару-тройку поколений, и вы станете свидетелями интересного.

И Христос, рискнувший не выбирать ни один из сомнительных предметов мебели, будет освещать им путь сквозь глубину веков.

Основной проблемой этой классификации мне видится некое «размывание» этих терминов: «невротик» в понимании ортодоксального психоаналитика и психиатра — это далеко не тождественные понятия. С «пограничником» и «психотиком» — то же самое. 

Хуже того, мой личный взгляд на это всё отличается от известных мне точек зрения, поэтому хочу предупредить читателя о том, что далее изложена субъективная и, возможно, неверная точка зрения на проблему. 

За более рассмотрением вопроса отправляю любопытного читателя к трудам Мак-Вильямс, Кернберга или хотя бы словарику Стоимёнова. 

Зачем всё это

Люди очень любят классифицировать друг друга — всякими разными способами. И часто это действительно оправдано: повесил на человека подходящий ярлык, и притягиваешь привязанный к этому ярлыку контекст: прогностические модели, инструменты воздействия и т.д. — красота! 

Это экономит мышление и повышает производительность труда: можно быстрее сориентироваться и меньше (или больше — кому как нравится) ошибок в работе совершить, опираясь на труды сильно более компетентных специалистов, чем ты сам. 

Классификации по уровню организации ничем не отличается в этом отношении от любой другой классификации человеческих особей — существуют гайды по работе с каждым из этих типов, бери и пользуйся. И это — прекрасно. 

Только, вот, как обычно, Баба-Яга — против. Но прежде, чем, говорить о возражениях, давайте немного рассмотрим контекст. 

Психотик —> Пограничник —> Невротик —> [Здоровый человек]

Забьём на Фрейда, который называл «невротиком» всех, кто не шизофреник и не органик, забьём и на Кернберга, который люто задрачивался в пограничников. Перейдём сразу к Нэнси-наше-всё-МакВильямс. 

Она говорит, что, во-первых, это не три какие-то изолированные точки, а некий непрерывный континуум: внутри каждой категории могут быть градации: бывают, например, высокофункциональные пограничники, которых не так-то просто отличить от невротиков, а бывают низкофункциональные, которых и с психотиком спутать не грех. 

Думаю, здесь следует сказать, что вынесенный в подзаголовок способ перечисления рассматриваемых категорий не случаен: считается, что они идут здесь в порядке от «менее здоровых» к «более здоровым» (что бы мы ни понимали под психическим здоровьем).

Хотя это и не заслуга лично Нэнси, я люблю её за то, что она очень сильно педалирует эту самую непрерывность и нетождественность степени нарушенности в рамках одной категории. Об этой непрерывности и «размазанности» следует помнить далее — при рассмотрении каждой из категорий. 

А пока просто скажу о том, на основе каких признаков вообще производится процедура классификации: 

1. Тестирование реальности. Здесь предполагается, что есть некая Объективная Реальность (лол, но допустим). Так вот, степень адекватности (т.е. согласованности с количественно превосходящей нормой), с которой человек эту самую реальность воспринимает — это первый признак, по которому его потом причислят к той или иной категории в рамках рассматриваемой классификации. 

Грубо говоря, если для него министр, вещающий из телевизора, просто пиарится / хайпит / вдалбывает линию Партии, то тестирование реальности не нарушено (записываем в «невротики»).

Если тот же министр передаёт лично ему, скромному сисадмину, тайные знаки о вторжении инопланетян, увы, наш условный Вася попадёт в категорию «психотиков».

Если же что-то промежуточное (пограничное), например, приветов он не передаёт, сам по себе является воплощением порока — запишем в «пограничники».

2. Набор используемых психических защит. Здесь всё просто: все защиты поделили на примитивные и высшего порядка (по времени возникновения в онтогенезе: сначала у ребёнка включаются примитивные защиты вроде примитивной изоляции или всемогущего контроля, потом — всякие продвинутые штуки типа интеллектуализации или рационализации).

Далее умные дядьки и тётьки постулировали, что у психотиков преобладают примитивные защиты, у невротиков — зрелые, а у пограничников понамешано (впрочем, как обычно).

3. Сила Эго. Заметили, как быстро я скатился в психодинамику? Всё просто: сама классификация была разработана аналитиками, и хотя её и приняли в достаточно большой степени некоторые психиатры, уши(?) Фрейда с Кернбергом торчат очень заметно.

Так вот, отвлёкся, простите. Эго — это такая штуковина в психике, которая призвана решать конфликт между «я хочу» и «я могу».

Решать она может его по-разному: найти способ совмещения желаемого с возможным («я хочу есть, у меня есть колбаса, я ем»), найти способ избежать фрустрации интрапсихическими средствами («я хочу есть, колбасы нет, но только лохи едят колбасу, поэтому я не голоден, а принципиален») или даже простроить долгосрочную стратегию достижения желаемого («я хочу есть, поэтому напишу пост, он привлечёт клиента, я с ним поработаю, схожу в магазин, куплю колбасу — profit!»). 

И снова здесь всё по нарастающей: у невротика Эго сильное, оно умеет находить эффективные стратегии удовлетворения в рамках той самой [предполагаемой] Объективной Реальности, у психотика оно слабое, и достраивает реальность под желания (тут стоить вспомнить СПГС аналитиков на тему скрытого значения галлюцинаций и бреда). А пограничники? Догадались? Правильно, как обычно — где-то между.

Вот на основании этих трёх нехитрых и непроверяемых критериев и выделяются ядра кластеров — психотического, пограничного и невротического. 

Основные заморочки каждого типа

Есть ещё одна интересная штуковина — фундаментальные заморочки каждого типа, вокруг которых строится всё (буквально всё) в психической жизни. 

Для психотика это можно сформулировать в виде вопроса «Существую ли я и мир вокруг меня?».

Причём это проживается не как некая философская или религиозная позиция, это ощущается именно как… Не знаю, как это описать, для меня это естественное состояние — даже сейчас, когда я набираю этот текст, у меня нет уверенности, что я его набираю (что это делаю «я», что именно это делается, что именно сейчас, а-а-а-а! Галоперидола мне!). 

Есть прекрасная частушка о том, как «Три танкиста / Били солипсиста / О броню машины головой».

Так вот, здесь это не работает: предательские мысли о том, что никакой брони нет (на таблетках) или твёрдая уверенность, что это Орден Масонов проводит Обряд Посвящения в ложу Правителей Мира (без препаратов) могут наблюдаться у психотика даже на фоне сильной физической боли. 

Для пограничника таким Основным Вопросом Существования является вопрос «Кто я?».

Пограничник уже умеет в фундаментальную уверенность в своём собственном бытии и реальности окружающего мира, но кто же он такой — это то, что беспокоит его, осознаёт он это или нет.

Кстати, именно по этой причине простое сообщение пограничнику о том, что он — пограничник уже само по себе имеет неплохой терапевтический эффект в целом ряде случаев. 

Невротик же заморочен более понятными вещами — «Что за фигня тут происходит, и как мне получить того, чего хочу?». Но пусть вас не обманет кажущаяся простота вопроса: невротик ставит его так, что это самое «чего хочу» постоянно убегает от него, как Черепаха от Ахилла в известной апории. 

А как же «здоровый человек»?

Для меня — это лишь архетип: Будда, Христос, Мухаммед и Кришна — это те, кого можно было бы причислить к тем самым «здоровым людям», но есть проблема: они, по крайней мере, в том контексте, о котором я тут пишу, — фольклорные персонажи. Увы. 

«Обычных людей», не имеющих психических заболеваний, я отношу к категории высокофункциональных невротиков. 

И против чего Баба-Яга?

Дело в том, что есть ряд тезисов относительно этих типов, с которыми я сильно не согласен.

Часть этих разногласий хоть немного поддерживаются отдельными представителями мозгоправного сообщества, часть выглядит для него (а, возможно, и является) дикостью и проявлением невежества. 

Попробуем их немного разобрать.

1. «Движение возможно только влево, не вправо по этой оси: невротик может прогуляться на пограничный и даже психотический уровень, а психотик зайти в другие локации не способен принципиально».

Не соглашусь, более того, имею наглость считать, что знаю инструменты для прогулок «вправо», но говорить откровенно о них в Интернете мне запрещает законодательство РФ.

2. «Прогресс в терапии — это движение вправо в рамках своего кластера».

Тоже не согласен. Более того, все известные мне (из литературы или личных наблюдений) примеры действительно серьёзного прогресса — они через уход максимально влево, причём чем дальше влево — тем сильнее прогресс.

Да, можно говорить о нерепрезентативности выборки, но у нас тут не научная статья, а запись в бложике, поэтому будет моё предвзятое мнение. 

3. «Степень социальной адаптации определяется уровнем организации личности».

С одной стороны, да: сепульки такие сепульки (уровень определяется в т.ч. через степень согласованности картины мира субъекта с медианной в данном обществе). Да и способности к адаптации у пограничников и психотиков ниже, чем у невротиков по определению (см. абзац про «силу Эго»). 

Но чувствуется какой-то подвох в этом всём: хороший психотик, принимающий собственную упоротость и умеющий ловить в ней «ресурсы» (ещё одно странное словечко психологов) способен на многое. А уж про вошедших в раж пограничников я вообще молчу. 

4. «У психотиков — обязательно психоз, а у невротиков — невроз». Тоже не могу согласиться, высокофункциональные, талантливые психотики и пограничники вполне могут успешно убегать от попадания в психоз / развития ПРЛ всю свою жизнь.

И чо?

Да, в принципе, ничего. Просто в работе приходится сталкиваться с клиентами, которые так сильно рвутся на невротический (или «ещё более невротический») уровень, что хочется взять и процитировать им пассаж-другой из Грофа или Юнга. И пофиг на доказательность.

Пост будет без ссылок и вообще сколько-нибудь серьёзной доказательности, поскольку нормальных исследований по этому вопросу я не видел, а приводить в качестве поддержки своих выводов учебники (а не РКИ) не вижу ни малейшего смысла, ибо написаны эти самые учебники в большинстве своём на основании «клинического опыта» авторов (т.е. не намного более надежного источника, чем моё скромное мнение). Ну-не-верю я в клинический опыт, мне РКИ нужны, а без них — всё фантазии. И именно фантазиями на тему я и хочу поделиться.

Итак, поехали!

Психологическая работа с психотиками: личный опыт клинического психолога

1. Психологическая работа с психотиками может и должна строиться только на основе правильно подобранной фармакотерапии. Адекватные дозировки подходящих препаратов — необходимы.

Дьявол же, как всегда, кроется в деталях: что именно считать адекватными дозировками и подходящими препаратами. К моему огромному сожалению, многие врачи работают в формате «задолбим его, чтобы уж точно чертей своих не видел», превращая своих пациентов в тупые безэмоциональные создания.

Да, есть такая штука, как негативная симптоматика и дефект при шизофрении, но слишком много уже даже я видел шизофреников, у которых эта самая «негативная симптоматика» проходит, стоит только снизить дозу «Трифтазина» или галоперидола. Подчеркиваю, не «пересадить на атипик», а просто уменьшить потребление «типиков».

Успешная психологическая работа с психотиками начинается там, где человека перестают «овощить». Опасно? Да, он может снова уйти в психоз. Но, блин, на то и нужен терапевт, чтобы удержать клиента / пациента в этом мире. И это возможно на гораздо меньших дозах препаратов (или, что правильнее, на других препаратах), чем те, которые дают в наших психушках.

Моя небольшая практика показывает, что психотики (по крайней мере, некоторые) способны к продуктивной работе. Более того, даже мне удавалось развить критику к бредовым идеям и галлюцинациям чисто на одной только КПТ, без изменения фармакологического воздействия.

Но для того, чтобы психотик был на это способен, ему нужно хоть немного отпустить свою когнитивку, пусть это и приведёт к временному обострению собственно психотических симптомов.

Ещё раз: я не про то, что «не надо пить таблетки», я про то, что «надо пить правильные таблетки в правильных количествах».

Тут всё просто: лечение, если его определять как процесс, направленный на возвращение человеку способности играть, любить и работать (Мак-Вильямс), возможен только при условии того, что человека, не задолбят до состояния тупого и безвольного существа, потерявшего всё человеческое. Только в этом случае терапия может раскрыть свой потенциал.

2. Туда же, про фарму. Часто психотикам, особенно хроникам дают совершенно немыслимые и бесполезные с точки зрения рациональной фармакологии назначения: один типичный антипсихотик сочетают с другим, низкопотентным. Зачем? Зачем, если они практически не усиливают друг друга, а побочки идут от обоих.

И чем дольше история хронического заболевания у человека, тем более абсурдная зачастую схема фармакологического лечения ему назначена. Создаётся впечатление, что с какого-то момента врач сдаётся и начинает просто рандомно назначать всё подряд в (естественно, напрасной) надежде, что поможет.

Посчитать метаболиты? Оценить влияние на ферменты печени? Прикинуть, как будут действовать выписанные лекарства на нейромедиаторы и рецепторы? Не, блядь, не слышали. «Этот препарат — седатирующий, а этот — от глюков, дадим вместе». И похрен, что один из них практически деактивирует другой, да.

Причем тут терапия? Всё просто: после таких манипуляций человек перестаёт верить вообще всем мозгоправам скопом, даже если перед ним психолог, а не психиатр.

3. И снова про фарму. Психолог / психотерапевт обязан хоть немного шарить в фарме. Он не врач, ему не лечить, но он, сука, должен понимать, чем «Азалептин» отличается от галоперидола.

Учитывать, понимать и корректировать свою стратегию терапевтической работы в соответствие с тем, что там прописывает психиатр — просто необходимо: иначе начнешь видеть «сопротивление» там, где есть простая седация от препаратов, а инсайты перепутаешь с продуктивкой (они могут быть ох-как похожи!).

И, с другой стороны, если ты планируешь какую-то жесткую интервенцию (знаю, сейчас придут специалисты и скажут, что интервенции с психотиками — низзя) — было бы очень неплохо подстраховаться и согласовать с психиатром что-нибудь из BZD.

Я опять лезу не в свою область, но в рамках простого частного мнения (я никого не лечу) выскажусь — в очень большом количестве случаев BZD предпочтительнее антипсихотиков: они снимают аффект, делают состояние человека переносимым, но не мешают терапевтической работе (в отличие от).

4. Психотики любят вплетать нас в свой бред. Я боялся этого, но на самом деле — ничего страшного в этом нет: как вплетёт, так и выплетет. Я был ИХ посланцем, Последней Надеждой, Посредником Между Мирами и кучей всякой другой херни. И ничего, всегда удавалось (не меняя схему препаратов) выйти из этих ролей и вернуться к своему первоначальному облику. Главное в этом — не атаковать бредовую концепцию напрямую, а принять её, дать человеку понять, что он имеет право на своё видение мира, что его картина реальности — может отличаться от твоей, но ты её уважаешь.

А потом — аккуратно задавать вопросы. Не давать ответы, а именно задавать вопросы, искать нестыковки: «Если я пришел уничтожить тебя, почему я этого не сделал сразу?», «Ах, я над тобой издеваюсь? Тебе плохо от моего присутствия? Нет? Тогда не странно ли я свои издевательства провожу?» — и в таком духе.

Рано или поздно количество противоречий накапливается до некоего критического уровня (мы соблюдаем п.1, да?), и психолог — снова становится обычным психологом. Это очень интересное ощущение, когда ты входишь — выходишь туда-сюда в/из бредовой концепции.

5. С психотиками нужно быть очень честным и открытым. Им ни в коем случае нельзя врать, вообще. Малейшая ложь может сорвать их в острое состояние. И они очень чётко её чувствуют.

При этом они могут задавать провокационные вопросы: «Ты считаешь, что то, что я говорю, — бред?». Здесь универсального ответа у меня нет, но моя собственная «шизофрения» (или что там у меня, я отказался от попыток диагностировать себя) позволяет мне _действительно_ принять точку зрения психотика и по-честному погрузиться в его реальность. Я обычно говорю о том, что вообще не люблю слово «реальность» и рассуждения о том, «что есть на самом деле». Я не знаю, что там — в Реальности, и могу лишь говорить о своем опыте и опыте клиента. И он у нас разный. Но его — не менее ценный и правильный, чем мой.

Далее я объясняю, какие преимущества даёт мой образ концептуализации мира и прошу его рассказать о преимуществах своего. И это — честно. Я действительно не знаю, кто прав — он или я, просто у нас есть два способа объяснения одних и тех же явлений, которые мы пережили (один непосредственно, другой — опосредованно, со слов), и мы выбираем вместе тот, который во-первых, кажется логичнее, а, во-вторых, удобнее.

6. С психотиками нельзя действовать слишком быстро. Я совершил ошибку с одним клиентом — пошел в очень интенсивном режиме и подверг реконцептуализации очень широкий пласт его опыта буквально в течение нескольких недель.

Расплатой было ухудшение состояния, а причиной — то, что я забрал у него ценность того мира, который был у него до этого. Он поверил мне, он поверил, что он не Особенный, а Обычный, и это стало огромным стрессом для него, а стресс спровоцировал переход в острое состояние (работа проводилась на одной фарме, на смену таблеток это списать тяжело).

Какой-нибудь закостенелый психиатр, конечно, скажет мне о том, что дело тут вообще не во мне, а у шубообразной шизофрении бывают приступы, но сам психотик вполне видел эту приведенную выше взаимосвязь (собственно, он об этом мне и рассказал, мысль-то не моя), и я ему верю.

7. С психотиками нужно соблюдать границы, это критично! Они очень, очень, безумно одиноки и стараются слиться с терапевтом в симбиозе. И важно не поддаться, остаться именно психологом / терапевтом, не стать другом, не стать братом, не стать тем, кем не являешься.

И здесь у меня была ошибка, которую трудно было пофиксить. Как образно сказал сам психотик: «Нельзя давать конфетку (общение), а потом резко забирать её». Границы нужно прописывать изначально и потом отстаивать их, иначе можно навредить не только клиенту, но и себе.

8. Как правило, интеллектуально сохранные психотики (а я работал только с такими, про других ничего сказать не могу, ибо не видел) имеют готовую картину причин и механизмов психологических причин своего состояния.

«За моей болезнью прячется лень», «Я сошел с ума, чтобы понять, что одинок» — это же прекрасные метафоры! Их глубина и чёткость — поражают моё воображение. И это не какие-то инсайты, которые появились в процессе совместной работы: мне нужно было только слушать человека и дать ему понимание того, что я его слушаю. Действительно слушаю и слышу.

Эти концептуализации крайне полезны. Они могут расходиться с представлениями терапевта, но гораздо продуктивнее в работе использовать именно их, не пытаясь впихнуть своё туда, где человек уже сформировал собственное, выстраданное понимание.

9. Творчество. Иногда имеет смысл разговаривать с психотиком на языке поэзии, рисунка, музыки или математики, и это бывает эффективнее, чем пытаться обучить его психотерапевтическому жаргону или вести обычную обывательскую болтовню.

Банальная ссылка на правильно подобранный трек может иметь такую же терапевтическую силу, как полноценная сессия.

10. «Отпусти свою шизофрению» — совет, который дала мне мой психотерапевт по поводу того, как работать со сложными клиентами. Он работает.

Да, я обожаю Гарретта и его фреймворк «КПТ психозов в психоаналитическом сеттинге». Он клёвый, честно. Но не универсальный, и лично я, бывает, туплю — как его применить?

И тут меня спасает способность включить собственные соскальзывания и отдалённые ассоциации — мозг вытаскивает нужные фразы, это похоже на подключение к чужому бессознательному (метафора, не переживайте за меня, я пью свои нейролептики), и это безумно крутое ощущение. И это работает.

11. Самый спорный пункт, который точно вызовет неприязнь и критику со стороны большинства практикующих профессионалов в сфере душевного здоровья. Готовы? Тезис: иногда для прогресса необходимо уйти в острое психотическое состояние.

Гроф вводил своих пациентов в «галлюцинаторный психоз» (если перевод его книжки корректен), у нас таких возможностей нет. Ну и ладно, будем обходиться тем, что есть.

Фишка в том, что в остром состоянии мы имеем прямой доступ к бессознательному человека, и можем (если не боимся и хотим) проводить там такую психокоррекцию, которая абсолютно невозможна (или займет очень долгое время) в обычном состоянии.

Именно поэтому я и предпочитаю работать с BZD, а не НЛ: аффекта и опасности практически нет, а возможность непосредственного контакта с вытесненным материалом — есть.

12. Как я оцениваю эффективность предыдущих одиннадцати пунктов? Почему я вообще считаю, что они имеют право на жизнь?

Честно говоря, нипачиму. Класс доказательности — ниже D (ну, или D, если меня считать экспертом, лол). Но я в самом начале написал, что будет чистое ИМХО. Для меня эти принципы работают, я ими пользуюсь и добиваюсь нужных результатов.

Смогу ли я когда-нибудь построить на основе этого что-нибудь нормальное — не имею ни малейшего понятия: психологическая работа с психотиками — сложная и неоднозначная тема, — но сейчас мне хочется записать то, что есть. А уже насколько с этим соглашаться или нет — пусть читатель решает сам.