«Дети никогда меня особенно не интересовали, но ещё меньше того интересуют меня детские рисунки. Художник в ребёнке прекрасно понимает, что рисунок плох, и критик в ребёнке тоже вполне отдаёт себе отчёт в том, что рисунок плох. В результате у ребёнка, который одновременно является и художником, и критиком, просто не остаётся иного выхода, кроме как утверждать, будто рисунок отменно хорош».
С. Дали.

Привет, я Алёна.

И это моё официальное представление.

Официально я тут второй психолог / автор на канале / проекте, но до этого весьма активно предпочитала оставаться в тени и на провокации о том, как все будут рады моему появлению, и как у меня отлично выйдет писать контент, потому что мне то уж точно есть что сказать, не велась.

Дело в том, что академически в психологии я весьма малограмотна и вообще имею статус удалённой студентки весьма не топового вуза со всеми вытекающими оттуда некомпетентностями.

Я не умею парсить источники и не знаю психиатрии и уж тем более (боже упаси), нейробиологии. Я не могу сказать, как препараты сочетаются в вашем курсе и накладываются на ваше умолчательное, очевидно, нестандартное, и, очень возможно, что нестабильное состояние.

Я могу об этом лишь фантазировать, вооружившись более широким опытом, упс, житейской психологии.

Читали Огюстена Берроуза «Бегом с ножницами»? Вот примерно как главный герой, только гетеросексуальна и дневников не пишу.

Что у меня есть из официального как у большого профессионального психолога? Маленькая пачка бумажек, подтверждающих, что я сунула нос, чтобы понюхать как устроена внутренняя кухня разных подходов в практической психологии.

Одна бумажка, о том, что я прослушала курс в 900 часов, якобы позволяющий называть себя психологом-консультантом (хаха), которая даже превратится в диплом о переквалификации где-то через полгода-год (штуки про то, как пролезть в странные юридические дырки в заборах).

Ещё через 3 года (при удачном раскладе) я получу бумажку бакалавра. Хотя в целом я считаю, что академическая / в реальных навыках польза мне от этих бумажек, гм, весьма сомнительна, скажем так.

Что у меня есть из «профессиональных убеждений»?

В этом проекте принято считать, что я про «контакт, гуманизм и прочих поней».

В чём-то типа того. Я выросла на диснеевских мультиках и мэри-сьюшных фантазиях. На культе того, что «всё получится, если постараться».

Акцент на «получится», если «не получилось», просто попробуй ещё раз, и тогда обязательно выйдет.

Чем-то похоже на романтику последней серии последнего сезона «Чёрного зеркала» и аналогичных романтических детско-подростковых комедий. (Кто тут сказал слово «маниловщина»?)

Если, вырастая из этого контекста, попасть в весьма дружелюбную среду, то можно даже и не понять, что такое наивное восприятие — наивно.

Тут прям стандартная область работы с неврозом невротика. На пути к зрелости, и Холлис что-то там неиллюзорно на фоне маячит с его «добрыми волшебниками» и «волшебными таблетками». Но это на пути к зрелости.

Но можно попробовать пойти не туда! Волшебные мечты обязательно же должны воплощаться, и не зря же мне мама в детстве говорила, что «получится всё, что я захочу», и ради мелких целей размениваться не стоит («я не собираюсь учить тебя в вузе, если после этого ты собираешься работать на дядю»).

И тогда настаёт время попыток стать не собой, используя стандартные средства, предоставленные системой.

И можно с ходу не заметить границ применимости КПТ / ДБТ / ACT / рацио подходов. Можно смело себя в них тыкать, мечтая, что это хоть немножко тебе заменит таблетку NZT.

При неудаче — повторить ещё, накинуть оборотов, денег, негативной мотивации (например, в виде загранной оплаты работы своего пафосного психоаналитика (не тыкаю пальцем в конкурента) или инфоцыгана), и надеяться, что в этот раз получится.

Для продвинутых на этот же трек можно накинуть каких-нибудь ноотропов сверху.

И вот ты уже успешно схватившая психосоматику (которая развилась в ответ на твой гиперконтроль себя и оверкильное GTD-шенье), пациентка клинического психоаналитика: развей интроспекцию, поиграй в уровни меты, сходи в ад и попробуй прийти к себе.

И вот ты на этой точке.

Кто ты? Чего ты хочешь? Что ты готова для этого сделать, а что не готова?

Псевдометоды отсеяны, психофарма может быть подобрана под задекларированную задачу.

А ответа, помимо внутренней наивности и (наивного же) страха смерти, изнутри — не появилось.

Пустота.

И тут страшно.

Ты вышла на берег. Знаешь, что вокруг есть люди. Они живут людскую жизнь, они страшные, и ты от них далека.

Временами тебе кажется, что они ходят исключительно на костылях, как и ты сама ходила раньше (и ты им всем можешь теперь «раздать диагнозо-акцентуации»), но, может, это лишь текущая призма твоих очков.

«ДОЛЖНО ЖЕ БЫТЬ НЕ ТАК!» — мысленно кричишь ты, и в ответ снова тишина. И пустота. И тошнота.

И нет того, что якобы должно прийти «изнутри» и перевести тебя одновременно и через мостки к «реализации» и «к людям».

И остаётся признаваться и себе и всем: сказки и инстаграмной истории не сложилось. И для того, чтобы «состояться», надо было начинать пахать десятки лет назад, а я этого и сейчас не умею. А для того чтобы выйти к людям, нужно быть просто более смелой, чем я есть.

«Будучи посредственностью, незачем лезть из кожи вон, доказывая, что ты посредственность. Это и так заметно». С. Дали.

Привет, я Алёна, и я посредственность. И могу рассказывать, как с этим жить, если уж так вышло.

Вокруг кричит все это публицистическое:
«Найди себя!»
«Чувствуй момент!»
«Будь в контакте с телом!»

Вот только такие вкусные, сочные и инстаграмные призывы часто не работают.
Можно легко сымитировать контакт с собой. Техники mindfulness даже подскажут, как имитировать покачественнее.
Только такая имитация еще дальше отдаляет себя от себя.
А фантазирующиеся удары ментальной палки за неисполнение требования расслабиться пугают. А не наоборот.

А что если попробовать наоборот?
Отворачиваться от себя столько, сколько хочется отворачиваться. Отвлекаться на проекты, работу и непостиранную кошку.
И посмотреть что будет.

Для иллюстрации поста используется работа Оли Душкиной «Земле показывают зеркало».

Красный стакан на синем столе. Обои черным. Вчера купила краски и закрасила все, как мне нравится. Осталось очень много подтеков. Но это тоже хорошо и нравится.
Через 21 день из этой квартиры придется выехать. Вряд ли ее хозяйке понравится такое самоуправство с имуществом.
Но пока что все ок.
Стало намного ближе то, что внутри и то, что снаружи. Жизненно необходимы еще лампы с оранжевым цветом. И разноцветные гирлянды. И проектор, направленный в потолок и по кругу крутящий Кандинского.
Тогда будет все хорошо. И спокойно. Так как и должно быть.
Свое пространство, сделанное индивидуально под себя, по своей мерке это важно. Место силы. Свернуться калачиком и позволить себе быть. Чувствовать.
Как красиво световые линии пересекаются на потолке. Если бы все же покрасила потолок в зеленый, случилась бы самая настоящая магия. И может тогда бы, все разрешилось. А так остается лежать. Наслаждаться ощущением лучей (наверное, на коже они бы ощущались теплыми и солеными), но продолжать чувствовать отсутствие. Это как с мастурбацией, когда уже вот-вот чуть-чуть, но ничего не происходит. И просто переживаешь, прожевывая это ничего.
Какая под это подойдет музыка?
Линии света на потолке, если прищуриться, складываются в котика. Зарыться пальцами в нечто невыносимо шелковистое было бы самое то. Лезу в шкаф за кроличьим пальто. Оно мне стало мало еще в прошлом году, зато с ним можно обниматься.
Мысли уплывают и остаются плавать в невесомости. Ощущаю себя отражающей поверхностью. Ни разу не была в депривационной камере. Интересно, там сильнее чувства или так же? Может, хоть там я смогла бы разрешиться. Раствориться?
Не, не хочу растворяться окончательно.
А значит это все, стены в черный, стол в синий, стакан в красный, все это только ради того, чтобы собраться по новой. Другой. Совершенной. Достойной. Хаха.
Даже звучит кринжово.
Надо попробовать снова помедитировать и честно раствориться.
И никаких там пересборок. То, что мертво умереть, чтобы потом возродиться, все равно не сможет.
Итак, дышать. Держаться на нейтрали. Погружаться вглубь. Жить на глубине (мелькает целым песенным напевом), отпустить и это.

*звонок телефона.
Черт. Блять. Это еще что за хуйня. Почти же получилось. В этот раз точно должна была случиться разрядка. Сука, ненавижу нахуй.

— «Пошли гулять? Опять, наверное, одна дома сидишь?»

Моргаю. Еще раз.
Совсем выпадаю из всего своего сразу. Даже котика на потолке не видно.
Это что-то сейчас произошедшее, что я сейчас читаю, совсем странное. В противовес всему тому нормальному, что было до этого.

Сюрреальность мать ее.

Для иллюстрации рассказа используется работа Екатерины Соловьевой.

Когда ты видишь что-то прекрасное, кажется, что оно всегда было таким. Ретроспектива, взгляд назад из этой точки, окрашивают первые, незрелые ростки того, что ты уже знаешь, стало цветком, особым очарованием. Очарованием рассказанной героической истории про то, как вылупиться из яйца, клевать червяков, выбирать жизненный путь, все сделать правильно. Очевидно же, что из конечной точки видно, что даже то, что, на первый взгляд, было неверным решением, в экзистенциальном смысле было «тем самым» и самым правильным. И этой самой правильностью, гламурностью, лоском история совсем немножко, но становится, пожалуй, мертвой.

На шоу Джеффа и Джозефа сегодня собрался полный зал. Сотня мест и все заняты, даже при том условии, что последние несколько недель билеты можно было купить только у частных перекупщиков, не менее чем в 5 раз дороже номинальной стоимости.

Гаснет свет, софиты направлены на сцену.
Несколько наиболее проходных, но стандартно рабочих номеров, чтобы «разогреть публику».
Середина выступления наилучшее время, вставить что-нибудь новенькое и еще ни разу не обкатанное, ведь в конце, так же как и на рок-концерте публика захочет главных хитов. И неважно, что они знают там уже каждую реплику, суть не в этом, а в том, чтобы еще раз покатать их по горкам уже любимых ими переживаний. И сделать им легче. И приятнее. Почти как ментально подрочить, только не надо лезть на порхаб.
Но середина выступления самое время для нового. Того, что для самого тебя сейчас самое дорогое и актуальное. О чем действительно хочется не только побеседовать за чашечкой чая в благопристойной кофейне, но и кричать по подворотням, подбегая к детям, старикам и другим невинным прохожим.

На сцену летит жирный, мясистый и, видимо (нужно же держаться каноничной классики), протухший помидор. Приземляется у ног Джеффа. Кидает парень. Из первого ряда. Удивительно, но одет он довольно пошарпано для стоимости билета, которую, очевидно, он был вынужден заплатить за это место. Студент? На сгибе его локтя пластиковый пакет полный этих самых помидоров (и куда только смотрела служба безопасности?). Второй томат. Третий. Уже почти четвертый.
Отступая вглубь сцены, Джозеф подскальзывается на соке, растекшемся от удара овощем об пол. Матерится в неотключенный микрофон. Занавес закрывается максимально поспешно. Служба безопасности крутит и выводит нарушителя спокойствия.
Объявляется дополнительный пятнадцатиминутный антракт и всех зрителей убедительно просят на это время покинуть зал.

То тут, то там в коридорах слышатся неуверенные шепотки. «Какой смелый и безрассудный парень». «Он определенно безумен, но как же я рад, что он на это решился.» «Я тоже боялся, что они из этих новых андроидов, но такая проверка действительно безумна.» «Как было бы страшно, если бы наше последнее, такое человеческое пристанище, как смех, тоже захватили машины. Святой ИИ, как же я рад что это оказалось не так.»

Если бы можно было бы заглянуть за сцену, в гримерку артистов, то там мы услышали бы совершенно другое. «Это провал.» «Я же говорил тебе, что они нас ненавидят. Или обязательно возненавидят, когда получше узнают.» «Блять, нахуй, зачем это все говно.» «Надо было доверить писать нам тексты тем прекрасным андроидам, нам все равно никогда не дорасти до их уровня. Это закон. Математика. Нужно было просто смириться.» «Давай договоримся, что это последний раз и дальше мы будем действовать не так инфантильно, как мы с тобой это делаем обычно, а действительно разумно.» «Да, давай. Купим андроида у корейцев или американцев?» «Можем себе позволить и того и другого. Комедия все же самое главное, что у нас с тобой есть в жизни, для нее никаких денег не жалко.» «Да, ты прав. Кажется, пора назад на сцену?» «Да, пошли».

Для иллюстрации рассказа используется работа Виктора Эль-Сафади.

«Виноват или он, или я. Или мы оба. Или никто.
Марк не любит меня. Когда он прибежал со своими криками на скотный двор, именно я приложил его оглоблей, заставив заткнуться и не смущать нормальных простых ребят своими сладкими речами. Как он так может? неужели человеческая жизнь для него ничего не значит? Сколько из тех ребят, которые послушают его, возьмут в итоге ножи, пойдут в разбой, и их потом повесят. Сам же Марк слишком умен, чтобы сделать так сам. Он будет лишь кричать, призывать и агитировать. Грязный, мерзкий человечишка. Как можно не ценить то, что у нас уже есть. Работа, еда, забота хозяев. Когда заболел младший брат Марка, хозяева вызвали к нему доктора и ведь так старались лечить. Марк просто неблагодарная скотина. То, что я собираюсь сказать хозяевам, будет правильно для всех.»

«Виноват или он, или я. Или мы оба. Или никто.
Сэл не любит меня. Именно из-за меня девушка, на которой он хотел жениться, сбежала от хозяев. После этого он правда поймал меня на скотном дворе и мы знатно подрались. Стыдно вспоминать, но совершенно не в мою пользу. Хотя кто бы подумал, что он может пойти на меня с оглоблей. После той драки я еще валялся, а вокруг него уже вились девицы, охая над его ранками и царапинками. Какой же все-таки Сэл мерзкий. И подхалим. Он заботится только о себе. Все, что его интересует, чтобы было спать помягче, брюхо набить покрепче, да девчонок полапать помясистее. Он никогда не глядит никуда дальше своего пупка. Когда умирал мой младший братишка (а ведь ему было всего 8), с каким безразличием он наблюдал за решением хозяев не делиться с моим братиком, нужным ему лекарством. Они лопотали что-то про то, что лекарство редкое и дорогое, про то, что они его достали на всякий случай для своей дочери и не хотят рисковать, а моему брату оно может и не помочь. Но ведь могло и помочь! Теперь же мой братик закопан, а их дочери «посчастливилось». Ненавижу. Мерзкие твари. Человеческая жизнь совсем для них ничего не стоит. Это их поле. Мне не победить их «хорошими» методами. Прости меня, мама. Прости меня, Господи! То, что я собираюсь сказать, будет правильно для всех.»

Для иллюстрации рассказа используется работа Мии Самопаловой.

гриб, граб, гроп
Белые мягкие стены. Рукава рубашки традиционно уже связаны сзади. Старое стихотворение крутится в голове, как заезженная пластинка.
Пару месяцев назад у меня участились психозы. Психозы, в традиционном психиатрическом их понимании, с галлюцинациями, бредом и навязчивыми идеями, вообще случаются почти у каждого участника пятилетней (такой как наша) экспедиции, хотя бы раз. Высокие требования, высокое напряжение, стресс. Мясная человеческая психика не справляется и это нормально.
Но меня в эту палату помещают существенно чаще в последний год. Психиатр говорит, что сам полет и закрытое помещение нашего корабля, является для меня триггером и все наладится, когда я вернусь на Землю.
У него есть причины так утверждать. Я знаю, что мой случай совершенно типовой. Согласно исследованиям, у 10% всех участников таких экспедиций, как наша, случаются точно такие же проблемы, как у меня. Это ставит крест на дальнейших полетах и вообще выходах в космос, но далеко не на всей жизни. Дома нас с Саррой ждет дочь, дом, сад с яблонями. Все будет хорошо.
Нет. Даже так. Все будет отлично.
Из последних новостей, показанных по нашему общему видеочату (нет, меня не закрыли в белых мягких стенах совсем без развлечений), я узнал, что на нашем корабле случилась довольно серьезная поломка и участники экспедиции разделятся на тех, кто останется ее чинить и на тех, кто использует скоростную капсулу для возвращения домой. Мы с Саррой будем дома не через год, а всего через 2 с половиной недели! Великий ИИ, как же я счастлив!
грип, грап, гроп

— Здравствуй, Майкл

— Сарра, что ты так долго? Я заждался! По видео связи передавали, что посадка начнется через полчаса! А нам еще через половину корабля туда идти!

— Мы не летим, Майкл. У меня незакончена научная работа. Кроме этого, у меня есть скилы, которые пригодятся при починке. Это огромный шанс. Ты должен меня понять. Я не могла его упустить. фуф.
погоди.
дай отдышаться.
это какой-то театр абсурда.
грип,грап, гроп.
не могу собрать мысли.
Но должен.

— Но я же могу полететь без тебя, Сарра? Ты же понимаешь, что я не выдержу еще 5 лет на корабле?

— Извини. Сейчас ты временно лишен дееспособности и я назначена твоим опекуном. Ты не можешь полететь без меня. А я не успела переделать документы на кого-нибудь другого.

— Еще раз извини.

Она ушла. Я смотрел обращение капитана корабля к улетающим. Я здесь. Не там. Вокруг меня белые мягкие стены. Мне кажется, что я схожу с ума. Или с ума сошел весь мир.
Меня затапливает ненавистью.
Я кричу.

— Он на самом деле забыл, что скоростных капсул не существует.

— Да, все прошло удачно, я уверенна, что он не притворялся. Кажется, такую ненависть во взгляде невозможно подделать.

— Ты же понимаешь, почему мы сделали именно так?

— Да, я читала работы. Идея того, что переживать истинную, чистую ненависть и предательство для психики проще, чем неопределенность и беспомощность, выглядит для меня достаточно убедительно. Поэтому я в этом балагане и участвовала.

— Ты выглядишь взвинченной. Что ты сама чувствуешь в связи с этой ситуацией?

— А это важно?

— Нет. Точнее, пока ты не начала видеть призраков на корабле или чертей или разговаривать по ночам с Великим ИИ, нет.

— Ну вот видишь.

— Но если начнется, ты не стесняйся, обращайся.

— Хорошо.

— И еще, если начнется, положишь меня в соседнюю палату с Майклом? Мне будет приятно думать, что он близко.

— Да, конечно.

— Спасибо.

Для иллюстрации рассказа используется работа Оли Душкиной «Комете нужен свет, и она его заберет».

Я вижу берег. Песчаный пляж, ласковое солнце. Оно слегка касается горизонта. Нет, это не время заката. Это рассвет, самое тихое тайное время среди моей лагерной жизни. Я иду по шелковистому белоснежному песку. Это песок из кусочков кораллового рифа, что недалеко от берега, самый нежный на ощупь песок из всех существующих.
Я ступаю в воду температуры парного молока, делаю несколько шагов и, как только вода омывает мои щиколотки, происходит магия и передо мной море расступается и открывается тропа туда, вглубь. Я иду. Я знаю, что минут через 15 меня встретит царь и Бог этого подводного мира Тритон и вручит мне тот тайный ларец, что спрятали наши вожатые для конкурса подводного плавания. Он также мне предложит своих сладкоголосых и крутобедрых дочерей (какой глупец только придумал, что у русалок хвост, а не ноги, все же не так на самом деле). Но я откажусь. В лагере меня ждет та, которой я посвящу этот подвиг доставания ларца с недр морских. И она, конечно же, не выдержит и растает. И пойдет со мной на свидание. И все другие девушки и парни будут оглядываться нам вслед, завидуя нашему счастью. Мой подвиг воспоет местная лагерная рок-группа, и эта песня будет такой запоминающейся, что войдет в местный фольклор на десятилетия.

— Петь, ты о чем там думаешь? Так ты поедешь в лагерь? Сочи, горы, с девушкой красивой познакомишься. Друзей найдешь. Я помню свои лагерные поездки в твоем возрасте, костры, песни под гитару, было замечательно.

— Я не поеду. Ты же знаешь, что я людей боюсь. И зачем только предлагаешь мне такие штуки?

Для иллюстрации рассказа используется работа Оли Душкиной «Море рукопожатий таит в себе опасности».

Это интересно применить к процессам в психологической работе. Гештальтистское такое. Про точку контакта с чем-то. И, кажется, архаическое про «видеть».

Еще это же интересно применить к обучению. Можно не только нестись к результату, который свершится через годик-два-пять, но и ощутить вкус дороги в процессе.

Возможность не значит обязанность. Контакт с телом и моментом. Или диссоциация и нестись вдогонку за идеей. Можно и так, и так. А можно миксовать ровно так, как сейчас хочется.

Для иллюстрации поста используется работа Валерии Сташкевич.

Назад лучше не будет.

«Терапия, однажды начавшись, уже не заканчивается».

«Хочется назад в наивность, а попадаешь в регресс.»

P.S. Хорошей нам всем терапии;)

Картина, используемая для иллюстрации поста, работа Наташи Абдулсалямовой.

— Нет, не должен, ты завалил тест. Очевидно, что тебе надо было готовиться к экзаменам, а не проводить время в мечтах о полете и своих будущих великих свершениях.

— Есть программа, по которой я могу полететь, даже если недобрал необходимое количество баллов. Я подпишу договор о том, что буду отрабатывать стоимость перелета, универсальным разнорабочим на строительстве первого марсианского ТЦ в течение трех лет. Это гражданская программа и ты не можешь запретить мне в ней участвовать, пап.

— Великий ИИ, да зачем тебе это нужно? Через год ты можешь, подготовившись сдать экзамен снова. И полететь нормально в составе военного корпуса. Позволь не рассказывать тебе еще раз, насколько сильно отличаются условия жизни военных на Марсе от условий жизни гражданских. Тем более рабочих.

— Ты ничего не понимаешь.

— Ты прав, сейчас мне кажется, что ты просто манипулируешь моими родительскими чувствами, чтобы добиться того, что я устану с тобой спорить и оплачу твой перелет.

— Я чувствую, что должен лететь и это должно быть именно сейчас. Не через год.

— Хорошо. Я сдаюсь. У тебя всегда получалось вить из меня веревки.

Через три года и пять дней генерал О.Компенсат был удостоен премии за идеальную дисциплину во вверенных ему войсках при разведке и анализе возможностей использования новых территорий Марса и нахождения местности, удовлетворяющей 97 критериям из 100, для сооружения второго большого Марсианского купола. Его сын за эти три года перешел на гражданскую должность, поднялся по карьерной лестнице от младшего менеджера по привлечению земных компаний для торговли на Марсе до начальника отдела продаж и аренды площадей новопостроенного ТЦ. Его же одноклассник тем временем как раз выплатил последний взнос кредита на билет и пришел к нему устраиваться на работу младшим менеджером.

Ну и что из этого?

Для иллюстрации рассказа используется работа Оли Душкиной.